— Вы свинья, Лайвстоун, — процедил Ледбитер, вперив в него горящий ледяным пламенем взгляд, — Я не знаю, по какой причине Канцелярия ещё не прижгла вашу полосатую шкуру, но надеюсь как-нибудь увидеть в очередной гостиной вашу голову — на подходящем дубовом щите, в качестве трофея…
— О, вы же знаете, почему Канцелярия ещё не сцапала меня, — Лэйд подмигнул ему, хоть сам находился отнюдь не в благодушном настроении, — Я вожу дружбу с её шефом. Да-да, тем самым полковником Уизерсом-Уинтерблоссомом, которого в ваших кругах принято считать зловещим эгрегором острова или чем-то в этом роде, едва не божеством. К слову, мы с ним терпеть друг друга не можем. Он утверждает, что я — единственный на острове человек, от общения с которым он чувствует зубную боль. Но, видимо, он всё ещё испытывает к особе Лэйда Лайвстоуна некоторое уважение — в конце концов, я в некотором роде одна из здешних достопримечательностей…
— Ложь! — резко бросил Ледбитер, — Полковник Уизерс-Уинтерблоссом — дешёвая легенда, которую вы толкаете своим покупателям за восемь пенсов вместе с дрянным просроченным маргарином. Легенда лавочников и суеверных старух! Не думайте, что мы клюнем на такую жалкую и никчёмную…
— Да хватит вам обоим! Надоели! А что на счёт меня, мистер Тигр?
Воган пристально разглядывала его и, верно, занималась этим уже не первую минуту — увлёкшись рассказом, он едва не позабыл о ней. Густо подведённые тушью глаза следили за ним, не мигая, рождая у него неприятное ощущение в области холки и некоторую сухость во рту. Кажется, она нарочно пыталась вызвать его замешательство — смотрела прямо в глаза, мало того, время от времени проводила алым языком по накрашенным губам.
Глупая девчонка. Её счастье, что она не успела поймать Полуночную Суку — та разорвала бы её на тысячу клочков. А может, и придумала бы забаву поинтереснее, особенно если бы пребывала в раздражённом состоянии…
Лэйд ответил ей благодушной улыбкой. Вроде той, которую он обыкновенно,
посылал незамужним девушкам, покупающим фунт яблок, или почтенным дамам, расплачивающимися наличными за упаковку пшеничных крекеров.
— Извольте. Вас зовут Иана Воган. Мне приходилось встречать сведения о том, что вашим пра-пра-прадедом был известный алхимик семнадцатого века Томас Воган, известный также под прозвищем Филалет. Рассчитываясь с дьяволом за полученное от него дьявольское золото он якобы продал ему права на вашу бессмертную душу. Неудивительно, что уже с детства вы неудержимо плакали, слушая рассказы кормилицы о «добром боге», ощущали удушье, стоило вам зайти в церковь, писали любовные послания Каину, а однажды перерезали всю птицу в домашнем курятнике, силясь её кровью отворить адские врата. В шестилетнем возрасте отец и дядя, проповедовавшие согласно семейным традициям сатанизм в какой-то его ипостаси, провели обряд посвящения и ввели вас в культ, вырезав на теле ритуальным ножом тринадцать адских заповедей. Очень мило.
Воган смерила его взглядом из-под ресниц. Обильно тронутые тушью, эти ресницы казались тяжёлыми, как вороново крыло.
— Считаете это милым?
— Считаю это кромешной выдумкой, — спокойно сообщил Лэйд, — Рождённой бурным воображением не в меру экзальтированной девушки, изнывающей от скуки и неутолённых амбиций. К сатанизму с его извращёнными практиками и ритуалами вас пристрастил Лео Таксиль, французский писатель и журналист, писавший дерзкие статьи антиклерикальной направленности, любовницей и секретаршей которого вы стали в возрасте девятнадцати лет, сбежав из-под родительского крыла. Днём он был писателем, а ночью, надо думать, обряжался в мантию и язвил христианское учение не только едким словом.