Лэйд стиснул зубы, пытаясь одеревеневшим языком вытолкнуть засевшие смоляным комом слова.
Он вновь купит спокойствие за её счёт. Уже не в первый раз. Не в последний. Что ж, не удивительно, что многие полагали его лучшим лавочником Хукахука — он всегда знал справедливую цену за товар…
Веки Сэнди затрепетали. Надо скорее произнести оставшиеся слова, чтобы…
— Пойман, убит и зарыт! — она рассмеялась, ловко скрыв этим смехом короткий приступ охватившей её слабости, от которого едва не покачнулась на ногах, — Ну и ну! Не знала, что вы любите Киплинга, Чабб!
— Готовлюсь к конкурсу декламаторов, — пробормотал он, — На следующем заседании Треста мы решили схватиться в поединке и каждый подготовит стих согласно выпавшего жребия. Мне просто хотелось отрепетировать. И если вам это показалось нелепым, вам следовало бы отложить насмешки на потом — завтра вечером старик Маккензи будет декламировать монолог Офелии!
— Значит… — она осторожно смахнула пальцем розмариновую веточку со лба, отчего сразу стала казаться более серьёзной, — Я имею в виду… Всё в порядке?
— Конечно, — он улыбнулся, — Всё в полном порядке, мисс Прайс. Уж вы-то должны знать — у старого Чабба всегда всё в полном порядке.
Кажется, в этот раз ему удалось выбрать нужную улыбку.
Часть вторая — Глава 4
— Что это? — Лэйд с подозрительностью уставился на протянутый ему лист, — Письмо? Расписка? Вексель?
— Нет, — Уилл смущённо провёл пальцем по верхней губе, точно приглаживал свои ещё не успевшие вырасти усы, — Ничего такого. Просто… Честно говоря, вчера, когда я вернулся в номер, мне не спалось. Должно быть, слишком много впечатлений за день. Иногда это действует на меня сильнее, чем крепкий кофе. Взялся по привычке за краски, думал размять руку и… и вот. Что думаете?
— Что вы выглядите отвратительно бодрым для человека, страдающего бессонницей, — проворчал Лэйд, отгоняя ладонью зевок.
Этим утром Уилл заявился в «Бакалейные товары Лайвстоуна и Торпа» раньше назначенного, помешав Лэйду дочитать газету и лишив удовольствия от второй чашки кофе. Лэйд собирался всерьёз отчитать его, однако обнаружил, что раздражение, которое он испытывает, вовсе не так сильно, как ему казалось.
Может, потому, что пятничное утро выдалось приятным и свежим, отличным от прочих на этой неделе. Пролетевший ночью над островом дождь не оставил после себя луж, однако смочил пересохший камень, освежив Хейвуд-стрит и заиграв повисшими на оконных стёклах самоцветами. Хорошее, славное утро. Его не портили даже монотонные ругательства молочников, тащивших свои гружёные бочонками телеги вверх по улице и скрип открывающихся окон. Даже нежащиеся в лучах розового утреннего солнца коты выглядели не утомлёнными ночным дебошем уличными бандитами, а благодушными романтиками с мечтательным взглядом.
Чтобы взять протянутый Уиллом лист, Лэйду пришлось поставить на землю прихваченный им из лавки саквояж из шагреневой кожи.
— Так что скажете, мистер Лайвстоун?
— Что думаю на счёт вашего рисунка? Что мистер Бесайер, кем бы он ни был, возблагодарит судьбу, если лишится ученика вроде вас. Я бы поостерёгся вешать подобную… картину у себя в гостиной.
Лист, протянутый ему Уиллом, в самом деле был эскизом — в этом он убедился, перевернув его другой стороной. Эскизом, без сомнения, поспешным, это угадывалось в деталях, однако отнюдь не небрежным. Рука, которая провела эти линии, объединив их в одно целое, явно привыкла орудовать пером и тушью, а не плотницким молотком. Однако разглядывать эти детали Лэйду не хотелось — несмотря на явственный талант художника картина показалась ему… Он и сам не знал, какой. Зловещей? Мрачной? Абсурдной?
Она состояла из двух частей, двух уровней. В верхнем, ограниченной кружевной периной облаков, можно было разглядеть седовласых старцев, внимательно взирающих вниз и напоминавших сосредоточенных игроков в кости. В нижнем, вписанном в сферу, были изображены два существа странной природы, которые, без сомнения, были центром всей композиции. Одно, громоздкое, неуклюжее и слонообразное, с лысой вытянутой головой, украшенной человеческими ушами и выпирающими то ли клыками, то ли бивнями, недвижимо стояло, уставившись в пустоту невыразительным коровьим взглядом. Другое, плескавшееся рядом с ним в волнах, представляло собой исполинского чешуйчатого змея, запрокинувшего поросшим алым волосом морду и обнажившим наполненную зубами пасть.