Прежде чем сесть, Лэйд любовно провел рукой по книге, лежавшей на его письменном столе в единожды и навсегда заведенном месте. Книга тоже была потрепанной, не новой, ее страницы пожелтели, но по превосходно сохранившемуся переплету было видно, что книгу здесь любят.
— Добрый вечер, мистер Хиггс, — пробормотал он, — Можете меня поздравить. Еще один день на этом острове прожит, а? Сколько еще таких дней впереди? Что? Сейчас, сейчас…
Наугад распахнув страницу, он ткнул пальцем в первую попавшуюся строку.
— Так… Перед тем, как тушить шпинат, следует запастись терпением. Кхм. Что ж, вы правы, мистер Хиггс. Безусловно, правы — как и всегда. Запастись терпением, да…
Отложив книгу на прежнее место, Лэйд сбросил свой истерзанный пиджак на пол. Хвала Девятерым, помощь врача как будто бы не потребуется, достаточно будет протереть все порезы и царапины крепким ромом. Может, и влить в себя унцию-другую с чаем — уж хуже от этого точно не станет…
— Дигги! — крикнул он, — Где мой чай?
Появление Диогена ощущалось за добрую дюжину футов — пол ощутимо начинал вздрагивать под ногами. Неудивительно, для существа, которое состояло преимущественно из металла, дерева и каучука и чей вес достигал, самое малое, четыреста фунтов[20]. Однако при всех своих габаритах Диоген не выглядел пугающим — насколько может не выглядеть пугающей самостоятельно марширующая механическая кукла на голову возвышающаяся над человеком.
Инженер, создававший автоматона серии «Д», явно не стремился наделить его излишне антропоморфным строением — снабженные гулкими поршнями ноги были шире человеческих по меньшей мере в двое, а бочкообразная грудь и подавно не снилась ни одному атлету. Куда больше сходства с человеческим телом было заключено в голове и руках. Последние были оборудованы сложными миниатюрными захватами, по своей чуткости способными конкурировать с пальцами — дань необходимости для всякого автоматона, который создан для дома. Что до лица… Лэйд вздохнул. Автоматонам не требовались лица, все их нужды полностью удовлетворялись узкой вентиляционной решеткой, служащей так же для общения с внешним миром, и парой объективов. Все остальное представляло из себя глухую медную пластину, безликость которой скверно действовала всем в бакалейном лавке на нервы.
Не сдержавшись, Лэйд как-то раз заплатил художнику два шиллинга, и тот в меру способностей изобразил на лицевой пластине Диогена масляной краской человеческое лицо. Так как вдохновение он черпал в этикетке от английского бриолина, ничего удивительного, что Дигги обзавелся лицом джентльмена средних лет с роскошными черными усами и моноклем в глазу. С тех пор Лэйд утешал себя тем, что теперь-то его лавка и подавно защищена от грабителей — едва ли во всем Новом Бангоре сыщется человек, достаточно отважный, чтобы столкнуться с механическим слугой мистера Лайвстоуна.
Приказание, отданное ему Лэйдом, было исполнено в наилучшем виде, чашку автоматон сжимал в своей могучей руке.
— Нажал кабан на баклажан, — невозмутимо доложил он хриплым грамофонным голосом, — Лимон, но мил.
Лэйд принял из его руки чашку, но пить не стал, подозрительно принюхался.
— Что ж, в этот раз чай получился хотя бы жидким — уже недурной прогресс, мой друг. Ну-ка, ну-ка, что ты в него положил?..
— Корысти ради дарит сырок.
Лэйд прикрыл глаза, сосредоточившись на обонянии.
— Ага… Эфирное масло… Румяна мисс Прайс… Немного печной сажи и… Господи помилуй, персиковый сироп?
— И масоны носами, — подтвердил Диоген, — Кит — на море романтик.
— Недурно, недурно, старый ты хитрец. Еще и нарочно принялся разговаривать палиндромами?
— На доме чемодан.
Лэйд погрозил ему пальцем.
— Ладно, продолжай разыгрывать жестяного болвана, если тебе так больше нравится. Мы оба знаем, что когда-нибудь ты ошибешься, и будь уверен, я окажусь достаточно близко, чтоб это заметить! Ладно, ступай себе…
Лэйд не стал пить чай — выплеснул содержимое в цветочную кадку. Подумал несколько секунд — и полез рукой в бюро, в тот его дальний отдел, где грудой лежала подшивка «Эдинбургского обозрения», который он выписывал больше для виду, как и полагается всякому человеку в Хукахука, считающему себя тертым дельцом. Там, за газетами, надежно спрятанная, лежала небольшая серебряная табакерка, наполненная грубо молотым порошком, напоминавшим скорее водоросли, чем табачную стружку. И пахло от него не табачными плантациями, а соленым морем. Селёдочная чешуя — лучшее, что может предложить черный рынок Нового Бангора человеку, который не желает денег на хороший товар и умеет в нем разбираться. Лэйд с величайшей осторожностью набил пенковую трубку и чиркнул спичкой.