— Иногда это действительно помогает. Я имею в виду, многим больным стрихнин действительно помог отчасти вернуть способность руководить своим телом.
— И мисс Гаррисон?
Фарлоу отвел взгляд.
— Боюсь, в ее случае даже это средство бессильно. Она… Она в самом деле весьма плоха. Почти не способна шевелиться, следствие серьезной травмы, пережитой в детском возрасте. Знаете, это ужасно — видеть женщину, которой не исполнилось и тридцати, прикованной к кровати, точно старик к смертному одру. Не могу вообразить худшей пытки. Вот почему я так ужаснулся вашей новости. Знал бы я, кого вы имеете в виду…
— Значит, она молода? — машинально спросил Лэйд, — Вот как… Забавно, не родственницы ли она хозяйке Мэнфорд-хауса, с которой я ее спутал. Едва ли сестры, но как знать. Новый Бангор, в сущности, не такой уж и большой остров…
— Возможно, и родственницы, — обычно словоохотливый Фарлоу, нарочито отводя взгляд, отряхивал полы пиджака, которые в этом совершенно не нуждались, — Но это уж не наше дело, верно? Давайте я поставлю еще кофе и мы наконец…
— Они связаны родственными узами? — требовательно спросил Лэйд, — Черт возьми, Абриэль, я ощущаю вашу ложь отчетливее, чем еловую стружку в контрабандном виргинском табаке! Так они приходятся родственницами друг другу? Отвечайте!
Он редко говорил подобным тоном. Этот тон не предназначался для поставщиков консервов и коммивояжеров, этого тона никогда не слышала из уст мистера Лайвстоуна Сэнди. Может, поэтому люди, услышавшие его впервые, часто вздрагивали. Он принадлежал совсем другому человеку. Уж точно не тому благодушному толстяку-лавочнику, которого в Хукахука знали под прозвищем Чабб.
Доктор Фарлоу беспомощно улыбнулся.
— Да, родственницы. Я никогда не спрашивал об этом у мисс Гаррисон, но слышал, о чем шепчутся монахини в приюте. Насколько я понял, покойная старушка-отшельница — мать Амиллы. Только мне кажется, что едва ли между ними были добрые отношения. По крайней мере, я не слышал, чтоб Амиллу Гаррисон навещала хотя бы одна живая душа…
Лэйд одним глотком допил кофе и поднялся, заставив Фарлоу встрепенуться.
— Я надеюсь, вы не станете распространяться о бедной женщине, Чабб? Это в некотором смысле врачебная тайна и я не вправе…
Лэйд мягко похлопал его по плечу.
— Господи, что вы! Лэйд Лайвстоун любопытен по природе, но он джентльмен. А сейчас я собираюсь вернуться в лавку — совсем вылетело из головы, что после полудня мне должны поставить ящик «камолино[39]», который требует бережного ухода. Не вернись я в лавку, мисс Прайс с Диогеном обязательно сотворят с ним что-то недоброе, уж я-то их знаю… Благодарствую, старина, и спасибо за кофе!
Как и всякий обитатель Миддлдэка, Лэйд терпеть не мог Олд-Донован. Быть может, когда-то этот район и в самом деле был сердцем Нового Бангора, но времена эти миновали вместе с эпохой старомодных широких воротников, дульнозарядных пушек и мистера Уильяма Вордсворта[40]. С тех пор сердце это порядком окаменело, точно склерозировалось, сделавшись бесформенным остовом в туше города, остовом холодным и безмолвным.
Здесь редко можно было услышать детский смех, здесь не шатались подгулявшие компании студентов или докеров, здесь даже в полуденный зной на улицах было прохладно — толща каменных стен предохраняла обитателей Олд-Донована от прямых солнечных лучей. Здесь не было ни шумных пабов, ни магазинов, ни мастерских — словом, ничего того, чем славился обычно шумный и жизнерадостный Миддлдэк.
Царство холодного камня — словно окостеневший непереваренный осколок, навеки завязший в чреве Левиафана. Может, поэтому Лэйд ощущал себя так неуютно, всякий раз оказываясь в Олд-Доноване — здесь как нигде на острове сильно было это ощущение.
Однако приют Святой Агафии против его опасений оказался не самым ужасным местом. Устроившийся в просторном особняке, выстроенном в духе неоклассицизма, он не походил ни на тюрьму, ни на богадельню, чего внутренне опасался Лэйд. Разве что был чрезмерно насыщен запахом пыли и карболки. Лэйду приходилось обонять запахи куда как неприятнее.
— Мисс Амилла Гаррисон? — женщина в монашеском облачении взглянула на него без всякого интереса, она и сама была холодна как мрамор Олд-Донована, вплоть до того, что ее лицо казалось маскероном[41], взятым прямиком с каменного фронтона и срощенным с живым человеческим телом, — По какому вопросу вы желаете ее видеть, мистер Лайвстоун?
В самом деле, подумал Лэйд, тоскливо разглядывая высокий свод зала. По какому вопросу, старый ты дурак? Хоть это ты мог придумать, пока шел сюда невесть за чем?
40
Уильям Вордсворт (1770–1850) — английский поэт, видный представитель романтического движения в литературе.