Когда открылась правда, мне пришлось признать очевидное: Астрид больше не любит меня. Она любит другого, Сержа. Земля разверзлась у меня под ногами. Когда развод стал неотвратимым, во что я никак не мог поверить, хотя Астрид была настроена весьма решительно, я, как дурак, цеплялся за воспоминания, чтобы не сломаться. Одно особенно не давало мне покоя – наша первая семейная поездка в Сан-Франциско незадолго до рождения Арно. Нам было по двадцать пять лет. Мы были молоды, беззаботны и до сумасшествия влюблены друг в друга. На автомобиле с откидным верхом мы катались по мосту «Золотые Ворота». Волосы Астрид хлестали меня по лицу. Маленький отель в Пасифик Хайте,[22] где мы бешено занимались любовью. Увлекательные поездки на трамвайчиках…
Но больше всего мне запомнилась тюрьма на острове Алькатрас. Мы отправились туда на лодке. С нами был гид. Светящийся огнями город находился на расстоянии трех километров – трех километров холодной, опасной воды. Так близко и так далеко… Оттуда открывался прекрасный вид на высокие городские здания. Гид рассказал нам, что в Новый год, если ветер дует в нужном направлении, до заключенных долетают отголоски праздника, устраиваемого в яхт-клубе Святого Фрэнсиса, на другой стороне залива.
Долгое время я ощущал себя заключенным из Алькатраса, питающимся отголосками смеха, пения и музыки, которые время от времени благосклонно приносит ветер, шумом толпы, которую я слышал, но не мог увидеть.
Глава 28
Вторая половина мрачного ноябрьского дня. До Рождества осталось четыре недели. Увешанный гирляндами Париж похож на чрезмерно накрашенную куртизанку. Я сижу в офисе и работаю над сложным проектом. Я возвращаюсь к нему пятый раз, если считать с утра. Я снова выпускаю его на печать, и мой принтер издает стон, словно женщина в потугах. У Люси насморк. У меня все так же не хватает духу ее уволить. Сегодня она без конца сморкается. Каждый раз обматывает палец бумажной салфеткой, засовывает его в ноздрю и прокручивает. Я схожу с ума от желания дать ей оплеуху. Но есть в ней что-то, что вызывает у меня жалость.
Последние несколько недель – непрерывная череда конфликтов и ссор. У Арно серьезные проблемы в колледже. Меня и Астрид дважды вызывали его преподаватели. Нас предупредили, что, если он будет продолжать в том же духе, его исключат. Успеваемость Арно падает. Он дерзит старшим, портит школьный инвентарь, устраивает беспорядки в классе… Мы в ужасе выслушиваем длинный перечень прегрешений нашего Арно. Как славный мальчик мог превратиться в бунтовщика и хулигана? В отличие от буйного брата Марго – сама невозмутимость. Она прячется от нас за стеной молчания и презрения. Она редко говорит с нами, предпочитая слушать свой iPod. Единственный способ с ней пообщаться – это послать ей SMS-сообщение, даже если она находится в соседней комнате. И только Люка настроен мирно и дружелюбно. Пока… Кроме присутствия в моей жизни Анжель, у меня есть только одна хорошая новость – Мелани быстро выздоравливает. Она уже ходит с нормальной скоростью, не боясь упасть. Регулярные упражнения и массаж возвратили ей утраченные силы. Но она не спешит возвращаться на работу. Недавно она ездила в Венецию со своим престарелым поклонником, но я вижу в окружении сестры множество молодых сексуальных парней, которые приглашают ее на ужин, водят на концерты и вернисажи.
Я поворачиваюсь спиной к мигающей красными и зелеными огоньками синтетической новогодней елке, которая украшает вход. Это второе Рождество для нас в качестве разведенной пары. Астрид уехала в Токио с Сержем, у которого там «важная съемка суши» (Эммануэль, услышав эту формулировку, чуть не лопнул от смеха) для шикарного каталога на мелованной бумаге. Моя бывшая жена вернется через неделю. Дети пока живут со мной. И к сегодняшнему дню я уже от них устал.
Звонит мой мобильный. Это Мелани. Мы болтаем, составляя список рождественских подарков – кому что нужно и кто чего хочет. Мы говорим и об отце. Мы оба уверены, что он болен, но он все так же ничего нам об этом не говорит. На наши вопросы Режин отвечает безучастно, что она не в курсе. Я пытаюсь разузнать побольше у Жозефин. Но она сконфуженно признается, что даже не заметила, что отец плохо выглядит.