Сано нехотя приблизился к давнему врагу, поклонился и через силу вежливо произнес:
— Доброе утро, Хаяси-сан. Почему ваши люди бездельничают вместо того, чтобы наводить порядок или расследовать убийство?
На узком лице Хаяси застыло неприязненное выражение.
— Сёсакан-сама, — презрительно выдавил он и с насмешкой поклонился. — Значит, вы снизошли с высот вашего положения, — он повел глазами в сторону замка, — до наших убогих мест. (Где самое место Сано, давал понять тон сказанного.) Но отчего вы полагаете, будто мы будем делать за вас вашу работу?
Дурное предчувствие усугубило досаду Сано на оскорбительные слова.
— Сёгун назначил меня руководить расследованием, — объяснил он, — но при полном содействии полиции.
Хаяси усмехнулся:
— На сей счет у меня нет никаких распоряжений. — Несмотря на злорадный тон, в словах прозвучало некоторое раскаяние. — Мне приказано оставить это дело в ваших умелых руках.
Ёрики зашагал вниз по улице, подав знак своим людям следовать за ним. Толпа расступилась, давая полицейским пройти. Приказы сёгуна, с тревогой осознал Сано, извращены во время прохождения по административной цепочке. Без необходимых согласований Сано не имел права распоряжаться полицией. Но он не может тратить время на согласования. След убийцы остывает.
— Я настаиваю на вашем содействии, Хаяси-сан. — Сано преградил ёрики дорогу и посмотрел ему прямо в глаза.
Ноздри у Хаяси раздулись от гнева:
— Смешно! Прочь с дороги!
Сано понял: Хаяси не хочет уступать на глазах у подчиненных и горожан, одновременно он опасается последствий, если не подчинится привилегированному слуге сёгуна. Сано точно не знал, насколько простираются его новые полномочия, но решил развить преимущество:
— Нам многое нужно сделать. Поэтому давайте начнем. С застывшим от злости лицом Хаяси резко кивнул одному из досинов:
— Цуда, проследи, чтобы сёсакан-сама получил все необходимое ему содействие. — Он снова двинулся через толпу к своему богато убранному коню.
Настроение у Сано упало. Он узнал в Цуде того, кто помог сфабриковать против него обвинение в убийстве. Цуда, бросив обиженный взгляд вслед уезжавшему Хаяси, выдвинул вперед громадный подбородок. Для начала он изо всех сил сжал рукоять дзиттэ, словно собрался пустить в ход и против Сано и против начальника, свалившего на него непрошеную ношу. Потом расплылся в улыбке, которая нисколько не смягчила угрюмое лицо.
— Ты, Хирата, — бросил товарищу, — поможешь сёсакан-саме. — Из-за тона титул прозвучал как оскорбление. Цуда победоносно устремил на Сано полный злобы взгляд.
Хирата выступил вперед. В двадцать с небольшим лет он имел широкое бесхитростное лицо, серьезные глаза, коренастую фигуру и здоровый крестьянский загар. Три помощника, еще моложе, чем он, обступили начальника.
Прочитав явную досаду на лице у Сано, Цуда грубо расхохотался.
— Расследуйте что хотите, — сказал он. — Кстати, можете не затруднять себя поисками трупа. Он уже по пути в городской морг. — Он насмешливо ковырнул землю ногой, снова засмеялся, небрежно кивнул и ушел, позвав за собой своих помощников.
Сано посмотрел вниз, на то место, которое указал Цуда. Увидев, что земля вокруг увлажнена и тщательно подметена, он сильно огорчился. Должно быть, здесь рухнуло обезглавленное тело Каибары Тодзю, но не осталось никаких улик, ничего, что можно было бы отнести Аои для обряда. Есть целая толпа подозреваемых, потенциально все жители Эдо, но пока сёгун не повторит приказ полиции, у Сано не будет никаких помощников, кроме четырех молодых людей, не более опытных, чем сам Сано. Исиро вспомнил собственный недавний оптимизм. Расследование начиналось из рук вон плохо. Долг, однако, требовал немедленных действий. Правосудие и честь ожидали его усердия.
Сложив у рта ладони рупором, Сано крикнул:
— Слушайте все! — Толпа притихла, головы повернулись в его сторону. — Прошу тех, кто обнаружил тело убитого, выйти вперед.
(Если они, конечно, уже не разошлись!)
К его облегчению, появились двое мужчин и женщина. Они без промедления пали ниц и принялись отбивать поклоны, снова и снова повторяя: «Досточтимый господин».
— Встаньте, — велел Сано, сконфуженный чрезмерным проявлением уважения.
Крестьяне всегда подчинялись самураям, те имели право их убить, за убийство им грозило лишь замечание. Однако с тех пор, как Сано начал носить герб Токугавы, знаки почтения стали столь щедры, что он, человек из небогатой семьи, чувствовал смущение.
Сано попросил Хирату:
— Пожалуйста, очистите улицу, пока я допрашиваю свидетелей.
Толпа любопытных увеличилась, некоторые, с татуировками, походили на бандитов. В беспокойном Нихонбаси что угодно могло спровоцировать шумную ссору, а этого ни Сано, ни городу вовсе не было нужно.
С неожиданной расторопностью Хирата с помощниками принялся разгонять толпу. Сано повернулся к свидетелям. Жавшихся друг к другу пожилых людей легко было принять за брата и сестру — оба маленького роста, худые и согбенные, без зубов, седые, морщинистые, со старческими пятнами на коже. Оба в темно-синих кимоно и соломенных сандалиях. Третий свидетель был лет на двадцать их моложе, полный, с отвислыми щеками и короткими волосами, стоящими торчком. Копье с бамбуковым древком и кожаный панцирь выдавали в нем стражника, местного жителя, охраняющего ворота Нихонбаси.
Сано обратился к пожилому человеку:
— Как вас зовут?
— Таро, господин. Хозяин этой аптекарской лавки. — Он указал на магазин. — Мы с женой нашли тело.
— А вы? — спросил Сано у стражника.
— Удогуши, — прошептал тот. Будучи явно не в себе, он непрерывно вытиралруки о короткое серое кимоно. — Я нашел голову.
Несмотря на усилия Хираты, вокруг них собрались любопытные. Сано повернулся к пожилому свидетелю:
— Давайте поговорим в вашей аптеке.
Обменявшись испуганными взглядами с женой, тот кивнул:
— Конечно, господин. — Он приподнял выкрашенный индиго кусок материи, который, свисая со ската крыши, наполовину закрывал вход в магазин.
Сано вошел.
Аптека ничем не отличалась от большинства магазинов Эдо: центральный проход между дощатыми приступками, застекленная крыша. Свет сверху дополнял освещение от открытого на улицу прилавка. Помещение заполняли керамические горшки с экстрактами растений; подносы с сушеным корнем женьшеня; плетенки с травами, орехами, разделанными рогами северного оленя и какими-то порошками, коробки с лекарствами. В воздухе витали горький, сладкий, кислый и мускусный запахи. Осмотревшись, Сано присел на край приступки и пригласил свидетелей последовать своему примеру.
Аптекарша сказала:
— Отец, где твои манеры? Мы должны предложить гостю освежиться! Господин, пожалуйста, окажите нам честь, отведайте чая в нашем жалком магазине.
Сано отметил: должность дает преимущество, которого он не имел при первом расследовании, а именно — готовность свидетелей сотрудничать.
— Прекрасно. — Он сделал глоток женьшеневого чая. Хозяева вроде успокоились и разулыбавшись уселись на полу. — Таро-сан, при каких обстоятельствах вы обнаружили тело?
— Ну, — Таро наморщил лоб, — когда мы открыли двери сегодня утром, оно лежало на улице в луже крови. — В отличие от стражника аптекарь не выказывал потрясения. Вероятно, за долгую жизнь всякого насмотрелся.