Этим летом Бунины встречались с Юшкевичем, Тальниковым, Шполянским (Дон Аминадо), А. Койранским, Туган-Барановским.
11/24 августа в Одессу пришли войска Деникина, власть которого продержалась здесь до 7 февраля (н. ст.) 1920 года.
«Мы решили уехать из Одессы, при первой возможности, но куда — еще не знаем <…> Жутко пускаться теперь куда-либо…» — пишет Вера Николаевна 12/25 августа.
17/30 августа: «Мы часто заводим речь о будущем. И не можем решить, отправляться ли нам в Крым или за границу или оставаться здесь. Здесь очень приелось, а удастся ли устроиться в Крыму?»
«Надежда попасть этой осенью в Москву у меня пропала», — записывает она 18/31 августа.
Бунин, пишет Вера Николаевна, последние дни «очень волновался из-за газеты, которую основывает Добровольческая армия. Три дня сряду были заседания. Наконец сговорились. Редактором будет Дм. Ник. Овсянико-Куликовский <…> Почти каждый стал заведующим тем или иным отделом». Издавалось «Южное слово», редактором беллетристического отдела стал Бунин.
Бунин выступал с лекциями о русской литературе и русском народе. О его выступлении сообщала газета «Одесский листок» 12 и 25 сентября.
Вера Николаевна пишет 8/21 сентября: «Ян совсем охрип после лекции. Он не сообразил, что читать ее дважды ему будет трудно. Кроме того, он так увлекся, что забыл сделать перерыв, и так овладел вниманием публики, что три часа его слушали и ни один слушатель не покинул зала <…> Когда он кончил, то все встали и долго, стоя, хлопали ему. Все были очень взволнованы. Много народу подходило ко мне и поздравляло».
Эту лекцию Бунин повторил 20 сентября/3 октября. «Публики было еще больше. Не все желающие попали. Слушали опять очень хорошо. Ян читал лучше, чем в прошлый раз, с большим подъемом».
Газетная работа оживила Бунина. «Все эти дни, — пишет Вера Николаевна 7/20 октября, — Ян оживлен, возбужден и деятелен. То бездействие, в котором он пребывал летом при большевиках, было, несомненно, очень вредно и для его нервов и для его души. Ведь минутами я боялась за его психическое состояние».
В редакцию газеты вошел академик, искусствовед Никодим Павлович Кондаков, «согласились участвовать Кипен, Шмелев, Тренев, Ценский…».
В «Южном слове» В. Н. Бунина опубликовала 1/14 ноября свои переводы Андре Шенье.
В конце ноября (ст. ст.) опять «вступили в полосу больших событий. На фронте положение очень серьезное» — белый фронт рушился.
7/20 декабря Бунины решили окончательно, что в Крым не поедут, в этот день они получили визы «на Варну и Константинополь».
Двадцать четвертого декабря ст. ст. уехали в Болгарию Нилус и Федоров. Жена Федорова, Лидия Карловна, осталась в Одессе; в 1937 году была арестована, умерла в тюрьме или была расстреляна; сын Виктор, театральный художник, был депортирован из Бухареста в Советский Союз после освобождения столицы Румынии и отправлен в лагерь для заключенных, где и погиб. Ему ставили в вину то, что он приезжал в оккупированную Одессу и работал в театре по художественному оформлению спектаклей.
Вера Николаевна писала в дневнике 11/24 декабря:
«Ян был во многих местах. Общее впечатление: паника! <…> Ян встретил Кондакова, и они отправились к французам хлопотать насчет парохода».
«13/26 декабря. Были в сербском консульстве <…> Ян долго беседовал с консулом. По его словам, в Белграде очень тесно, но нам все же, вероятно, удастся устроиться…
Фронта почти уже не существует: это не отступление, а бегство». Бунин говорил, «что в настоящую минуту, накануне эмиграции, он чувствует минувшую жизнь так остро, что трудно передать». «Боже, как тяжело! Мы отправляемся в изгнание и кто знает, вернемся ли?»
«29 декабря 1919/11 января 1920 года. Вчера из Киева пешком пришел Шульгин (В. В.?)…»
22 января/4 февраля Вера Николаевна записала:
«Яну и Кондакову выдали билеты на пароход „Дмитрий“, в третьем классе… Завтра в 11 часов нужно идти в Деба, где мы получим пропуск. Порт охраняется английскими солдатами <…>
Город пуст, только патрули. Совершенная тишина…»
«23 января/5 февраля. Проснулись рано. Окончательное решение: завтра мы грузимся. Последний день мы здесь на Княжеской, где, несмотря на все несчастья, мы сравнительно счастливо прожили почти полтора года <…>