- За что, доча?
- Почему я поехала, а не они? Беспартийная разведёнка. Ты про моё награждение не болтани.
- Но почему? Был бы жив твой отец он этим бы гордился!
- Меня наградили не за это, а за то!
- Что, то?
- Это секретно!
- Ты меня пугаешь! Может тебя там подменили? Давай примем по рюмашке как лекарство! Такого парня упустила. Эх... - Мама перелила водку из рюмашки в чашку, приготовленную для чая, добавила туда клубничного варенья, долила водки и выпила за несколько глотков.
- Давай, колись. Никому не скажу, иначе спать не смогу.
- Наверное это моя последняя командировка за границу. У меня было особое задание, а Эдуард меня охранял.
- Даже в постели?
- Шутка твоя неуместна. Я неправильно выразилась. Не охранял, а обеспечивал мою безопасность, поэтому я здесь, рядом с тобой, а не в американской тюрьме.
- Так он не инженер? А кто?
- Он шпион!
- Как шпион? Какой шпион?
- Наш шпион и инженер одновременно. Мы уже с ним были на пороге нашей квартиры, как ему пришлось срочно уехать.
- В Нью-Йорк?
- Почему?
- Раз он шпион, значит он там живёт!
- Мне и без твоего ехидства печально. Он, хоть, и обещал... - Слёзы навернулись на глазах Ирины... - но у него работа такая... какая к чёрту семейная жизнь, если знаешь, что он в любой момент может быть убит! - Она не стала расстраивать маму, о том, что на её глазах произошло в их дворе и подъезде. Она и, даже мама, ни от чего не застрахованы. Теперь она оценила внимательные взгляды Эдуарда совсем по-другому.
Она начала думать, что он смотрел на неё не как на привлекательную женщину, а с точки зрения, как удобнее и проще её или защитить или убить. А говорит? Коротко, по делу. Сложно с таким жить, даже если и заметит, новую причёску, красивое платье, но всё равно ничего не скажет! И как с таким, пусть даже бредовым, знанием и мужчиной жить? Медленно, но верно эпоха перемен подчиняла себе государство и перемалывало судьбы людей незаметно и для себя и для них.
Часть 4.
1.
Самым сложным оказалось не повязать потенциальных преступников, не запереть их в камерах гауптвахты гарнизона - в комендатуре постарались, а решить кто и как будет их допрашивать! Улик было достаточно это фото Ирины и Эдуарда, их адреса, другие ориентировки. Дневники наблюдений, кастеты, куски труб, завёрнутых в ткань.
Молодые бугаи, застигнутые врасплох и не понимающие, как это и что, вначале вели себя тихо, но как только их развели по камерам, начали требовать законности. Постепенно до них стало доходить понятие иррациональности происходящего. Их охраняли военные, а не менты. Оставленные наедине с собой, а в камерах, кроме них, никого и не было, путались в своих мыслях. Наиболее сообразительные задумывались. На кого бы из сообщников свалить, чтобы самим получить как можно меньше.
Следователи всё не шли. Макс Яркун, по малолетке, уже успевший похлебать тюремной баланды и знавший распорядок КПЗ, пересылок и зон, начал стучать в дверь, требуя воды. Выводной доложил об этом начальнику караула.
Швед, как основной свидетель, тоже находился там - в караулке, хотя по уставу и не было положено. Вроде и не арестован, но под охраной. Он и услышал доклад выводного по телефону громкой связи.
- Это тебе не солдаты! - С упрёком посмотрел начкар на Эдуарда, отвечая выводному. - Один начнёт бузить, остальные поддержат.
- У тебя холостой есть?
- Зачем тебе?
- Для воспитательной работы. Если ты сделаешь, что я хочу, тебе могут предъявить, а с меня какой спрос? Гарантирую: обосрутся, но не попросятся.
- На! - Начкар разрядил ПМ, достал из сейфа патрон без пули и зарядил пистолет. - Пошли! - Обыденным тоном предложил начкар, как будто таким он занимался каждый день.
- Прикажи выводному открыть кормушки, или как там называется в тех камерах, где сидят эти пацаны.
- Изменники Родины! - Громко рявкнул Эдуард на весь коридор. - Вы не в милиции, а у военных. Гражданские законы здесь не действуют. Поэтому пристрелить вас особая честь. Минимум отпуск, максимум медаль. Так что, если есть желающие помогите охране внепланово увидеть родных. А теперь смотрите, что будет с тем, кто уже карябался в дверь и орал.
- Показывай! - Выводящий показал. Швед начал наводить пистолет на Яркуна, а тот бросаться из стороны в сторону. Наконец Макс сообразил, что необходимо припасть к стене, в которой была дверь, уйти так сказать в слепую зону. Но тут раздался такой грохот, причём неоднократный. Эхо гуляло от стены к стене. Он упал на пол и заорал, даже не от страха, а того что сильно долбануло по ушам. Его вопль услышали если и не везде, то многие, потому что после выстрела стояла мёртвая тишина.
- Закрывай! - Приказал начкар и они вышли из камерного коридора.
В конце-концов ведомства договорились и приехали следователи КГБ. Они первым допросили Эдуарда. Покидая следователя, он предложил Яркуна допрашивать последним.
- Уже готов дать показания? - Недовольно усмехнулся следователь.
- Остальные готовы свалить всё на него. Когда он прочтёт это, то он сдаст их. Вам лучше знать, что лучше!
- Так это его холостым бабахнул? Можешь не отвечать. Спасибо за помощь. Переночуй здесь. Сейчас наши по твоему местожительству рыщут.
- Надеюсь не публично?
- Конечно, без твоей засветки!
В комендатуре пришлось прожить три дня. После допроса всю шайку отправили в Лефортово. На четвёртый вызвали к Горбункову.
- КГБешникам сначала было очень неприятно, что они такую сеть прощёлкали, но после того, как им сказали, что вся слава их, они не рассыпались в благодарностях, но остались довольны. Такая работка закипела. Главное, чтобы твой тёзка не узнал. Те быки, что хотели на вас напасть - мясо! Но их за хвосты потянули, на такое стадо породистых особей вышли! Я всё это сказал не из-за того, чтобы для того, а меня попросили, чтобы ты, благодаря этому внёс коррективы в своей деятельности. Хорошая дезуха никому не помешает, а в нашем положении - особенно.
- А с Ириной что?
- А у тебя что?
- Пока ничего!
- Вот и хорошо. Офис представительства в Москве уже оборудован в гостинице "Украина". Там и жить будешь. Номер двухэтажный. На втором две спальни. Помни, нашпигован по самое не горюй. Тебе хочется стать двойным агентом?
- Ну.... Как этим заниматься?
- Ты же на себе попробовал хватку твоего друга Томаша Возняка. Так вот эти ребята не от него. Он сейчас в психушке успокаивается. Нет, не психушке, а в психотерапевтическом санатории перековывается. Есть там у них один деятель, который считает, что таких как ты, легче перевербовывать, чем вербовать. Пока они считают, что ты, как бы условно, не при чём! Типа, теперь мы на одной стороне, надо помогать друг другу. Они так и не поняли и ничему не научились.
- Не понял и я.
- Они тебя хотят использовать, как бы не против нас, а против третьих стран, но так, чтобы мы об этом не знали.
- Так что, до самой пенсии никакой личной жизни?
- Будет у тебя личная жизнь. Американцы об этом позаботятся.
- С какого это припёка?
- За тобой пригляд нужен, вот они кого-нибудь...
- Вот так просто подложат кого-то? И что у ней тоже никакой личной жизни?
- Задай сам себе вопрос. Какая жизнь тебе нужна? Какая нравится? Какой ты её хочешь видеть, хотя бы в фантазиях?
- Насчёт фантазий у меня как-то... я далеко не задумываю, но детали прорабатываю. А в остальном... не знаю я! Я не знаю, не понимаю зачем я всем этим занимаюсь!
- Вот-вот! Патриотизмом это не назовёшь! Жизнь многообразна, поэтому постановка вопроса о её наполнении смыслом - бессмысленна! Вы, Эдуард Генрихович, стремительно делаете карьеру и ещё не достигли её вершины!
- Какая здесь может быть вершина? Гроб на лафете, захоронение в кремлёвской стене? А под своим ли именем похоронят?