Шарлотта не могла поверить, что они именно это имели в виду. Но Донни показал ей Пакт и достаточно своих записей, чтобы убедить ее. Все шахты, кроме одной, будут уничтожены. В том числе и их собственные.
«Как скоро будет готов следующий дрон?» — спросил он.
Шарлотта сделала глоток сока. «Еще день или два. Может быть, три. Я действительно собираюсь сделать его легким. Даже не уверена, что он полетит». Последние два не дошли до конца, как и первый. Она была в отчаянии.
«Хорошо». Он снова потер лицо, ладони заглушили его голос. «Мы должны решить, что будем делать. Если ничего не предпримем, этот кошмар будет продолжаться еще двести лет, а мы с тобой так долго не протянем». Он начал смеяться, но это переросло в кашель. Дональд полез в комбинезон за носовым платком, а Шарлотта отвернулась. Она изучала темные мониторы, пока у него был один из приступов.
Ей не хотелось признаваться ему в этом, но она склонялась к тому, чтобы оставить все как есть. Казалось, что судьбой человечества управляет куча точных машин, а она склонна была доверять компьютерам гораздо больше, чем ее брат. Она провела годы, управляя беспилотниками, которые могли летать сами, принимать решения о том, какие цели поразить, направлять ракеты в точно заданные места. Она часто чувствовала себя не столько пилотом, сколько жокеем, человеком, управляющим зверем, который может мчаться сам по себе и нуждается лишь в том, чтобы кто-то изредка брался за поводья или подбадривал.
Она снова взглянула на цифры в отчете. Сотые доли процента решали, кто будет жить, а кто умрет. И большинство умрет. Она и ее брат к тому времени, когда это произойдет, будут либо спать, либо давно мертвы. Из-за этих цифр надвигающийся холокост казался таким чертовски… произвольным.
Дональд использовал папку в своей руке, чтобы указать на отчет. «Ты заметила, что восемнадцатый поднялся на два пункта вверх?»
Она заметила. «Тебе не кажется, что ты стал слишком… привязанным, а?»
Он отвел взгляд. «У меня есть история с этим бункером. Вот и все».
Шарлотта колебалась. Она не хотела продолжать, но ничего не могла с собой поделать. «Я не имела в виду бункер», — сказала она. «Ты кажешься… другим каждый раз, когда говоришь с ней».
Он глубоко вздохнул и медленно выдохнул. «Ее послали почистить», — сказал он. «Она была снаружи».
На мгновение Шарлотте показалось, что это все, что он собирается сказать по этому поводу. Как будто этого было достаточно, как будто это все объясняло. Он замолчал, его взгляд метался туда-сюда.
«Никто не должен был вернуться после этого», — наконец сказал он. «Я не думаю, что компьютеры учитывают это. Не только то, что она выжила, но и то, что восемнадцать лет держится. По всем расчетам, они не должны были. Если они выкарабкаются… думаешь, не оставляют ли они нам лучшей надежды».
«Ты удивляешься», — поправила его Шарлотта. Она помахала листком бумаги. «Мы никак не можем быть умнее этих компьютеров, брат».
Дональд выглядел грустным. «Мы можем быть более сострадательными, чем они», — сказал он.
Шарлотта боролась с желанием возразить. Она хотела сказать, что ему небезразлична эта шахта из-за личного контакта. Если бы он знал людей, стоящих за другими объектами, если бы он знал их истории, стал бы он болеть за них? Было бы жестоко предполагать это, как бы верно это ни было.
Дональд кашлянул в ветошь. Он заметил, что Шарлотта смотрит на него, взглянул на окровавленную тряпку, убрал ее.
«Мне страшно», — сказала она ему.
Дональд покачал головой. «Я не боюсь. Я не боюсь этого. Я не боюсь умереть».
«Я знаю, что не боишься. Это очевидно, иначе ты бы увидел кого-нибудь. Но ты должен чего-то бояться».
«Боюсь. Многого. Я боюсь быть похороненным заживо. Я боюсь сделать что-то не то».
«Тогда ничего не делай», — настаивала она. Она почти умоляла его прекратить это безумие, прекратить их изоляцию. Они могли бы снова заснуть и оставить все на волю машин и чужих кошмарных планов. «Давай ничего не будем делать», — умоляла она.
Ее брат поднялся со своего места, сжал ее руку и повернулся, чтобы уйти. «Это может быть самым худшим», — тихо сказал он.
Этой ночью Шарлотта проснулась от кошмарного сна о полете. Она сидела в своей кровати, пружины выли, как птичье гнездо, и все еще чувствовала, как проносится сквозь облака, ветер обдувает ее лицо.