– Если я притворяюсь, что я играю, то это только для того, чтобы я не вытряс из тебя всю душу, злобная ты ведьма. – Он сверкнул белыми ровными зубами. – Или чтобы я не поцеловал тебя. Кстати, ты должна мне поцелуй.
Она резко вздохнула.
Его угроза не беспокоила ее, потому что она интуитивно чувствовала, что Луис и пальцем ее не тронет.
Но упоминание о поцелуе…
Хлоя работала с танцорами балета. Все они обладали удивительным телосложением, но не были сексуальными. Луис был рослым, мощным и крепким, он мог руками гнуть подковы. Черная шевелюра, квадратная челюсть, карие глаза, окруженные морщинками от смеха, широкий нос, высокие скулы и полные губы. Со своей внешностью он мог легко сойти и за лесоруба, и за директора в зале заседаний компании. И Хлоя считала его очень сексуальным.
Она мечтала целоваться с ним с тех пор, как ей исполнилось семнадцать лет. Она снова видела его во сне после того, как устроилась работать в «Балетную компанию де Касиллас».
Чем чаще они встречались, тем сильнее ее тянуло к нему. Она просто смотрела на него, и ее сердце замирало. Она улыбалась и старалась действовать беззаботно, но болезненно осознавала, как краснеет от смущения.
Луис поднял глаза от черной бутылки водки и злобно усмехнулся:
– Ты обиделась?
– Ты заслужил то, что получил, за то, как поступил с моим братом, – сказала она. «И со мной».
Узнав о том, что Луис предал ее брата, Хлоя не находила себе места. Неужели Луис и Хавьер всегда презирали ее семью? Или причиной этого стал ущерб, нанесенный ужасным убийством их матери от рук их отца?
Их матери были ближе, чем сестры. Хлоя помнила, что Луис и Хавьер стали частью их жизни. Они приходили и оставались с ними целыми неделями на школьных каникулах. Когда ей исполнилось восемь, а им по восемнадцать лет и они уехали в университет, они все равно навещали ее семью в Париже.
Их визиты всегда радовали ее мать. Когда у нее диагностировали рак легких, братья Касиллас были рядом с Хлоей и Бенджамином. Луис часто навещал их мать в больнице, сотрудники которой полагали, что он ее сын.
Неужели все чувства, которые он испытывал к семье Хлои и Бенджамина, были ложью? Если нет, то как он мог обмануть ее брата и заставить его подписать контракт в тот день, когда болезнь их матери объявили неизлечимой?
Луис взял бутылку рома, откупорил и понюхал ее содержимое.
– Что бы мы ни сделали с твоим братом, он отплатил нам сторицей, – сказал Луис. – Он зашел слишком далеко, и ты тоже. Благодаря тебе и твоему брату, наши с Хавьером имена втоптали в грязь.
– Так вам и надо! – Она ненавидела дрожь в своем голосе. Сглотнув, она прибавила: – Ты воспользовался положением, когда наша мать умирала. Надеюсь, журналист, обнаруживший судебный запрет, раскроет ваше предательство всему миру, и каждый узнает, какие вы отморозки, братья Касиллас.
Луис одарил ее ледяным взглядом, и по ее спине пробежал холодок.
– Мы не обманывали твоего брата.
– Вы его обманули. Мне все равно, что решил суд. Вы подставили его, и вы это знаете.
Он раздул ноздри и протянул руку к миксеру для коктейля.
– Я должен кое-что тебе сказать, дорогая. Мне жаль Бенджамина.
– Я не сомневаюсь, – презрительно ответила она и тряхнула головой.
– Процентная ставка была снижена с двадцати процентов до пяти по совету нашего адвоката. Вклад твоего брата в проект был частью финансирования, а мы с Хавьером выполняли всю работу.
Луис хорошо помнил этот разговор. Это было одно из немногих ярких воспоминаний о том дне, когда он и Хавьер старались спасти сделку.
– Вы договорились о двадцати процентах, – сказала она. – Это было устное соглашение.
Луис положил лед в миксер.
– Бенджамин получил копию контракта за пять часов до его подписания. Он его не читал.
Хавьер отвечал за проект строительства небоскреба «Башня Монблан» и отправил Бенджамину контракт по электронной почте. Луис не знал о том, что его брат-близнец не упомянул об изменении условий контракта в письме. Когда они отправились в квартиру Бенджамина, чтобы подписать контракт, там царила крайне тяжелая атмосфера. Известие о том, что мать Бенджамина умирает, затмило все.
Только через три месяца, на похоронах Луизы Гиллем, Луис понял, что Бенджамин все еще думает, будто он получит двадцать процентов прибыли. Бенджамин сказал об этом мимоходом, попивая вино и смотря в окно своего шато. Он говорил, что, если получит двадцать процентов прибыли от строительства небоскреба, ему удастся решить все свои финансовые проблемы.
На протяжении многих лет Луис часто спорил со своим братом, но в тот день они едва не подрались. Хавьер был непреклонен: Бенджамин должен был прочитать контракт.