В пачке осталась только одна-единственная сигарета.
Страх немедленно сменился облегчением. Отлично! Если и может случиться что-либо хуже того, чтобы попасть в самый центр тюремного бунта, так это влипнуть туда без сигарет. У Девлин появился повод перестать строить из себя потерявшуюся девочку и убираться из этой желтой комнатенки. Она сунула последнюю сигарету в рот и с независимым видом закурила.
В кабинете оказалось две двери. Одна выходила в коридор, ведущий к главному входу и палате Крокетта. Другая дверь открывалась прямо в маленькую душевую, за которой находилась аптека. Девлин подошла к этой двери и, затянувшись поглубже, отворила ее.
Крошечная душевая была выложена бледно-зеленой плиткой, цвет которой, казалось, усиливал висевший здесь легкий запашок плесени. Над привинченным к стене умывальником виднелось более яркое пятно правильной формы на месте висевшего когда-то зеркала. Напротив умывальника были установлены два фаянсовых душевых поддона, один из которых прикрывала обтерханная пластмассовая занавеска. Однажды в разговоре с Девлин Клейн поведал об одной из самых привлекательных сторон работы в лазарете: возможности принимать душ в одиночестве. Рубашка Девлин насквозь промокла от пота, но она не соблазнилась и прошла в аптеку.
Здесь горел свет, освещая длинный лабораторный стол с двумя встроенными раковинами. Стены занимали одни полки, забитые медицинскими принадлежностями: капельницами, ящичками с бутылочками для сбора анализов, шприцами и иглами для них; пластиковыми мешочками с физиологическим раствором и жидкостью для внутривенного вливания; бинты, тампоны, пластырь… Целая секция отводилась под таблетки: в основном антибиотики и транквилизаторы. Вращающиеся двери в противоположной стене аптеки выходили в коридор.
Над столом, склонившись и уперевшись в столешницу, стоял Эрл Коули. Голову негра прикрывало белое полотенце, но Девлин сразу узнала его неуклюжую тяжеловесную фигуру. Из-под полотенца доносились глубокие вдохи, перемежавшиеся сериями мелких запинающихся пофыркиваний.
— Госсподи!.. — вздохнул Коули под полотенцем.
Негр обмяк и перенес тяжесть тела с ладоней на локти. Судя по всему, Коули не заметил прихода Девлин, и та встревожилась, не заболел ли он.
— Коули, с вами все в порядке? — спросила она, подходя к столу.
Негр подпрыгнул от неожиданности и содрал полотенце с головы.
— Мать твою! — выдохнул он, вращая глазами. — Господи Иисусе!..
Немного расслабившись, он привалился к стене и, прижав руку к груди, перевел дыхание. Затем дотащился до раковины, отвернул кран до отказа и сунул голову под струю. Разбрызгивая воду в стороны, он невнятно матерился; Девлин разобрала только многократно повторяемое „сучка“.
Выпрямившись, Коули вытер лицо полотенцем. Рядом с ним на лабораторном столе стояла бутыль темно-коричневого стекла емкостью в полгаллона. Опустив полотенце, негр посмотрел на Девлин. Та смешалась.
— Привет, — выговорила девушка.
Коули не ответил. Девлин поднесла к губам сигарету.
— Так твою… — Коули отпрыгнул, поспешно прикрыл ладонью горлышко коричневой бутыли и, нашарив на столе пластмассовую крышку, торопливо привинтил ее.
— Эта дрянь горит как не знаю что… Ты что, взорвать нас хочешь?
Девлин разом все поняла и, пройдя к раковине, сунула окурок под струю. Затем завернула кран и швырнула мокрый чинарик в мусорную корзину.
— Эфир? — поинтересовалась она.
Коули туповато кивнул, убрал бутыль со стола в стенной шкаф и запер его на небольшой висячий замок. Затем повернулся к Девлин.
— Иногда помогает мне развеяться, — пояснил Коули. — Я не токсикоман…
— А я и не думала, — ответила Девлин.
— Я не принимаю ни валиума, ни травки, не колюсь и не нюхаю. — Негр растерянно посмотрел на девушку. — Да что там говорить, я даже не курю…
— Коули, все нормально, — успокоила та. — В прежние времена добрая половина анестезиологов страны не упускала возможности подышать эфиром.
Коули расслабился:
— Я не хотел бы, чтобы ты считала это помехой в моей работе.
Коули вывалил содержимое картонной коробки, наполовину наполненной бумажными полотенцами, прямо на пол и водрузил пустую коробку на стол.
— А какого черта ты здесь делаешь?
— Да вот сигаретку ищу, — сообщила Девлин.
— Ни хрена себе, — удивился Коули. — А что, универмаги „7–1“ закрылись на обед? Насколько я помню, я приказал Клейну от тебя отделаться…
— Он отделался, — подтвердила Девлин. — Но я вернулась.
— Какого черта?
— Я же говорила утром, что хочу вам с Клейном кое-что показать.
— Да, ты выбрала для этого самое подходящее время.
Негр подошел к полкам с лекарствами и, достав две бутылочки с пилюлями, сверился с этикетками. Затем свернул крышечки и высыпал таблетки прямо в коробку.
— Вы можете сказать, что происходит? — спросила Девлин.
Коули неопределенно пожал плечами.
— Обычное дело при тюремных бунтах — люди режут и грабят друг друга, затем напиваются до потери пульса и выпадают в осадок.
— А такое уже случалось раньше?
— Года этак четыре назад компания мексиканцев и нигеров устроила потасовку в механической мастерской, но подобного нынешнему еще не было. Правда, здесь вспоминают заварушки в Атланте, Нью-Мексико, где зэки захватывали всю тюрьму, после чего черные начинали мочить белых, белые отыгрывались на мексиканцах, мексиканцы лупили друг друга, а заодно и китаез с индейцами… Похоже, это нам и предстоит.
— И чем все кончится?
Коули вернулся к полкам и достал следующую порцию бутылочек.
— Когда они устанут бить и резать, — бросил он через плечо, — начальник тюрьмы пришлет сюда охранников, которые убьют еще несколько человек. Нас всех накажут, лишат привилегий, а то и изолируют на несколько недель. После этого мы будем готовить следующий мятеж.
Выражение лица Девлин, видно, было достаточно красноречивым, потому что Коули мягко улыбнулся:
— Да вы не бойтесь, докта Девлин: мы здесь в относительной безопасности. — Он кивнул на бутылочки из-под таблеток. — Особенно когда избавимся от этого дерьма.
С этими словами Коули высыпал содержимое бутылочек в картонную коробку из-под полотенец.
Девлин подошла поближе и взглянула на этикетку одного из опустошенных пузырьков: Торазин, 50 мг. Она подняла глаза на Коули.
— Все, что они от нас захотят, — это наркотики все, что может подбодрить или, наоборот, успокоить, а еще лучше — вырубить напрочь. Рано или поздно они за этим и явятся. Но мы к этому приготовимся, верно?
— Как скажете, — ответила Девлин.
— Они с большим удовольствием накачиваются торазином и бензедрином, предпочитая их кокаину и самогонке. — Коули снова улыбнулся. — Как насчет немного помочь?
— О чем речь, — улыбнулась в ответ Девлин.
Вдвоем они прошерстили все полки, доставая все, что стимулировало психотропную активность. В коробку ссыпались таблетки, ампулы и капсулы валиума, квиналбарбитона, тезепама, халдоля, флюфеназина и стелазина. Дно коробки смахивало на калейдоскоп. Девлин уже почти не удивлялась невероятному для относительно небольшой больнички количеству сильных транквилизаторов.
— Эта штука довольно ядовита в больших количествах, — заметила она, когда Коули потянулся за большой упаковкой амитриптилина.
Коули только хихикнул:
— Не знаю, как вы, докта, но меня это вполне устраивает. Если число психов, желающих перепилить мне горло, малость поуменьшится, я только приветствую это.
С этими словами он опрокинул упаковку над коробкой. Идея подсунуть нейролептические лекарства малосведующим в этом людям слегка покоробила Девлин, но тут она вспомнила крики обожженного охранника…
— Как бы нам потом не пришлось иметь дело с адвокатами, — сказала она.
Ей под руку попалась целая коробка сильнодействующего слабительного. Она показала ее Коули.
Тот ухмыльнулся:
— Отличная идея!
После этого Девлин досыпала в коробку по пригоршне мочегонного, понижающего давление и рвотного. Когда коробка заполнилась наполовину, Коули перемешал лекарства и украсил их сверху кучкой шприцев и игл.