— Штурмовать!
«Штурмовать!» — написали все генералы.
Полководец кинулся на шею Пластову и, обнимая его, приговаривал:
— Матвей Иванович, голубчик, казак, герой! Не сомневался, ей-Богу, не сомневался, благодарю, душевно благодарю. — И, довольный, рассмеялся.
Наградив каждого звучным поцелуем, Суворов закрыл заседание совета:
— Сегодня — молиться, завтра — учиться, послезавтра — победа или славная смерти.
— Победа или смерть! — поддержали решимость полководца его генералы{39}.
Штурм крепости был назначен на 11 декабря 1790 года.
7 декабря А. В. Суворов послал коменданту крепости и командующему армии, укрывшейся за ее стенами, паше Айдос Мехмету письмо фельдмаршала Г. А. Потемкина с предложением сдать Измаил, чтобы избежать напрасного кровопролития. К нему он приложил свою записку: «Сераскиру, старшинам и всему обществу. Я с войсками сюда прибыл. Двадцать четыре часа на размышление — воля; первый мой выстрел — уже неволя; штурм — смерть. Что оставляю на ваше рассмотрение»{40}.
Один из помощников храброго паши, принявший тогда пакет от русского парламентера, сказал;
— Скорее Дунай остановится в своем течении, скорее небо упадет на землю, нежели сдастся Измаил{41}.
Между тем русские готовились к штурму: плели фашины, сколачивали длинные лестницы» возводили редуты. А. В. Суворов составил обстоятельную диспозицию, в которой определил место каждого полка, роты, эскадрона, сохни. Он планировал бросить на приступ три группы войск под командованием генералов Павла Потемкина, Александра Самойлова и Осипа де Рибаса.
Донские казаки, объединенные в две колонны, четвертую и пятую, под командой бригадиров В. П. Орлова и М. И. Платова должны были действовать в пешем строю на левом крыле атаки в составе группы генерал-поручика А. Н. Самойлова{42}.
За сутки до штурма на Измаил обрушился удар из 600 орудий флотилии, острова Чатал и батарей правого и левого флангов. Турки мужественно выдержали первый шквал огня, потом ответили непрерывной пальбой из пушек, которая постепенно стала слабеть, а к ночи прекратилась совсем.
11 декабря 1790 года. Темная ночь и густой туман опустились на землю. Никто не спал. Солдаты и казаки грелись вокруг костров, переговаривались. Ни на минуту не сомкнул глаз и генерал-аншеф А. В. Суворов. Он ходил по бивакам, шутил, ободрял людей. Они прониклись его уверенностью и ожидали сигнала к атаке.
Войска заранее вышли на исходные позиции и затихли. В пять часов утра в небо взвилась последняя сигнальная ракета, возвестившая о начале штурма. Увлекая егерей и гренадеров, пошли на приступ колонны Львова, Ласси, Мекноба и Голенищева-Кутузова Осип де Рибас высадил на берег со стороны Дуная десантные отряды Арсеньева, Чепеги и Моркова.
Василий Орлов повел свою колонну в две тысячи человек на приступ Толгаларского укрепления восточнее Бендерских ворот и последующего движения влево для поддержки казаков Матвея Платова. Вал здесь был очень высок, крут и вооружен пушками. А перед ним глубокий ров, местами наполненный водой{43}.
Матвею Платову, возглавлявшему пятитысячную колонну донских казаков, предписывалось штурмовать крепостной вал по лощине между Бендерскими и Килийскими воротами, а затем, оказав содействие высадке десантного отряда Николая Арсеньева с флотилии речных судов, овладеть Новой крепостью{44}.
Непосредственным начальником бригадиров В. П. Орлова и М. И. Платова генерал-аншеф А. В. Суворов назначил графа И. А. Безбородко, а последнего подчинил командующему группой войск левого фланга А. Н. Самойлову.
В первых рядах обеих колонн шли охотники, вооружение двенадцатиметровыми штурмовыми лестницами, и стрелки, призванные прикрыл» своим огнем отважных добровольцев.
Туман уже не мог скрыть намерений наступающих. Молчавшая до того крепость как-то разом ожила, огласилась громом и треском выстрелов со всех трех фасов.
На подступах ко рву казаков осыпал град свинцовой картечи и пуль, выбивая из рядов десятки убитых и раненых. Они заколебались, но быстро оправились, достигли рва. Полетели вниз фашины, мгновенно были установлены лестницы. Офицеры, увлекая своим примером рядовых, решительно устремились наверх.
Уже известный читателю молодой есаул Петр Грузиков, как свидетельствует его послужной список, «находился с охотниками все это время впереди» и один из первых, если не самый первый, «влез на батарею» по штурмовой лестнице, которую принес вместе с другими добровольцами. Вслед за ним, отбиваясь саблями и пиками, вскарабкались Андриан Денисов, Иван Греков, другие полковые начальники, многие казаки. Но они не смогли прорваться через туры{45}.