Особой напряженностью отличалась обстановка в Нижегородской губернии. Еще в марте 1918 г. сормовские рабочие потребовали перевыборов местного совета, а в начале мая 1918 г. здесь состоялась однодневная забастовка. Ее причиной стала попытка организовать суд над газетой "Вперед", против чего рабочие категорически возражали. Следующий подъем стачечной борьбы нижегородских рабочих приходится на нюнь 1918 года. Про-тестные выступления этого времени уже далеко вышли за рамки трудовых конфликтов и приняли острый политический характер. Крупные беспорядки произошли, в частности, 9 июня, когда была предпринята попытка провести конференцию уполномоченных Нижегородской и Владимирской губерний. Но и после событий 9 июня ситуация в Нижнем Новгороде и заводских пригородах продолжала оставаться накаленной. На 18 июня в городе была назначена политическая забастовка и демонстрация рабочих. Состоялся общегородской митинг, собравший 8 тыс. человек. В этот же день прошло многолюдное собрание работников Нижегородского порта, на котором присутствовало 20 тыс. человек. Грузчики присоединились к забастовке и постановили разгружать только продовольственные грузы. Повсюду в городе волнения имели яркое антибольшевистское звучание. По некоторым данным, забастовка прокатилась в следующих пунктах: Нижнем Новгороде, Канавине, Сормово, Муроме Растяпино, Кулебаки (19 и 20 июня), Бор.
Стачечная активность социалистами во все времена воспринималась как проявление сознательности пролетариата. Поэтому нарастание стачечной волны весной — летом 1918 г. деятели правосоциалистического лагеря готовы были объяснять осознанием рабочими пагубности большевистской диктатуры. Однако ситуация складывалась более противоречиво. Во-первых, рост рабочего протеста еще не означал падения в рабочей среде позиций большевиков (не забудем о том, что одновременно с антибольшевистскими выступлениями быстро росло количество фабзавкомов и комиссий рабочего контроля). Но и разочарование рабочих в политике большевиков еще не свидетельствовало об их переходе на позиции правых социалистов. Еще меньше протестные настроения среди рабочих в этот период следует трактовать как однозначно свидетельствующие о росте их сознательности. Часто происходило и наоборот. Бедственное положение вовлекало в протестные выступление не только передовых рабочих, но наиболее отсталые, маргинальные слои рабочего класса. Свое выражение это находило в росте бунтарства и погромных настроений среди рабочих. Московские "Известия" в те дни писали, что рабочий класс под гнетом кризиса "экономически распыляется, распадается как класс, теряет свое значение как производитель, и вместе с тем ослабляется его значение как вожака. Вот почему в настоящее время стали возможны такие события…"
Массовый характер в этот период приобретали хищения. Наиболее неблагополучно в этом отношении складывалась ситуация на предприятиях пищевой промышленности. О воровстве на предприятиях текстильной промышленности писала центральная большевистская пресса. Хищения были широко распространены в табачной промышленности. Не редкостью кражи были даже там, где, по убеждению большевиков и прочих социалистов, трудились наиболее сознательные пролетарии — на металлургических и оружейных заводах. Получает распространение практика захвата рабочими предприятий, распродажи ими заводского имущества и готовой продукции с целью перераспределения вырученных средств между собой. Все это, конечно, не может быть причислено к активному сопротивлению власти, но вполне оправданным будет назвать подобные действия скрытой формой протеста рабочих против своего материального положения и перекосов экономической политики.
Нередко случаются и элементарные погромы, в том числе винные. Присоединение рабочего класса к погромным выступлениям случалось и в более ранние месяцы. Так, еще в середине ноября 1917 г. в Камышине Саратовской губернии были разгромлены винные склады, начались бесчинства. По определению В.В. Канищева, весь город представлял собой "пьяное царство". Председатель Камышинского совета попытался нормализовать обстановку в городе и отдал распоряжение вооружить рабочих. Но, получив оружие, они сами отправлялись за водкой и присоединялись к охмелевшей и разгоряченной вседозволенностью толпе. Пьяными оказались и некоторые члены Совета. Случались подобные инциденты и позже, придавая специфические черты отдельным проявлениям рабочего протеста.