– Ну же бард! – снова рявкнул северянин, – Пой за монету или будешь бит за молчание!
Родмунт швырнул в побледневшего барда золотой дарлий, тот прикрылся лютней, жалобно звякнувшей струнами, в которые угодила монета.
Парень растерянно посмотрел на трактирщика, который выскочил из-за стойки и прорычал:
– Никто не станет исполнять ваши кляузы на Всадников в моем трактире, особенно в канун праздника Избавления!
– Значит, мы исполним сами! – зарычал Родмунт и вскочил со стула, – А кто правду слышать не желает, пусть проваливает!
Жахнув кулаками по столу, остальные северяне поддержали товарища и поднялись, явно намереваясь запеть. Я заметил, как Ринель с Кудряшкой отложили подносы и спрятались за стойку, явно предвидя мордобой. Моя рука уже лежала на рукояти меча, а в голове неожиданно родилась мысль прикончить северян и выдать это за защиту интересов короля. Это ли не лучший способ организовать встречу с ним?
Трактирщик заметно оробел, поскольку комплекция позволяла ему выкинуть на улицу одного двух смутьянов среднего сложения, но сейчас потасовку решили затеять девять огромных северян при оружии, с которыми в размере мог сравниться только Глыба. Должно быть, поэтому взгляд трактирщика непроизвольно метнулся к нему. Но Глыба только широко улыбнулся и хмыкнул:
– Да пусть поют! Всадников здесь нет, так что никто не оскорбится, а добрую песню я за всегда рад послушать.
Он посмотрел на барда и добавил:
– Эй, Мальтер, потренькай им что-нибудь мелодичное, а то пение без музыки как кружка без пива тоску нагоняет.
Бард снова посмотрел на трактирщика и тот, осознав, что остался без поддержки, покачав головой, вернулся за стойку. Шепнув что-то Ринель, мигом скрывшейся где-то в глубине таверны, он бросил Родмунту:
– Стража скоро будет здесь, так что с песней сильно не затягивай и как закончишь, больше в моей таверне не появляйся! Тебе и твоим дружкам я больше наливать не буду!
– Не велика потеря, пойло твое дерьмовое, – оскалился северянин и кивнул своим приятелям.
Они тут же дали средневековый бит, стуча кулаками и кружками по столу. Мальтер подобрал золотой дарлий и тронул струны, выводя печальную мелодию, и где-то со второго такта могучие голоса скабенитов затянули:
Вот сказ о том, как пал король,
Сражен коварною красой,
Когда наш мир терзала смерть
Своею острою косой.
Он вел свои войска на Юг
Дать бой ожившим мертвецам,
Не ведая, что в том бою
Он их ряды пополнит сам.
Сражен ни сталью, ни огнем,
А девы взглядом ранен в грудь,
И скорбный плач звучит о нем,
В чужой стране прервавшем путь.
Хор захмелевших северян звучал удивительно стройно. В поэтичном соцветии сплеталась знакомая мне история с явными небылицами о королях, доверивших свои жизни чародейке Санрайз, едва ли не превосходящей коварством самого некроманта Амерона. Несмотря на явное отклонение от правды, я невольно заслушался песней, возвращаясь к тем теперь уже далеким приключениям, которые нам довелось пережить. Песнь северян крайне фривольно трактовала события и выставляла Санрайз единственной виновницей гибели Нартагойна и падения Оскернелия. Словно черная вдова она лишила жизни двух несчастных влюбленных правителей. При всей несуразности и отсутствии каких-либо подробностей ее злодеяний, в песне удивительным образом всплывали детали наших с Санрайз взаимоотношений с королями, изрядно приукрашенные враньем. В ней даже упоминалось кольцо, которое Кеол подарил Санрайз, но теперь это был не просто подарок, а однозначный признак помолвки и в продолжение баллады Санрайз уже упоминалась не иначе, как невеста короля: одновременно прекрасная и вероломная…
То ли трактирщик блефовал, заявив, что стража мчится к нему на помощь, то ли она просто сильно запаздывала, но пение никто не прерывал, а некоторые даже подхватили, то ли сочувствуя северянам, то ли просто по пьяни не разбирая слов.
Взгляд синих глаз пленил царя,
Он им как хмелем опьянен,
И трон лишился короля
И Север Тенью покорен.
Таков итог пьянящих чувств
И вероломства женских чар.
Ей стоило лишь раз взглянув,
Разжечь в чужой стране пожар.
И он пылает до сих пор
В душе у северных племен.
В нем выкован войны топор
И ждет возмездия времен.
За смерть Кеола короля,