Я вывел Черенка во двор, где уже построились около пятидесяти всадников, терпеливо дожидаясь Роблена, который говорил с Бранкелем, на мой взгляд, непозволительно теряя время. Не сложно было догадаться, что речь они ведут обо мне и только когда я снова задумался над тем, чтобы рвануть из города в одиночку, Роблен, наконец, оседлал своего вороного жеребца и отдал команду выступать. Пропустив ратников вперед, он поравнялся со мной:
– Составите мне компанию, милорд Рейнар? Страшно интересно послушать вашу историю.
Я надеялся, что повторять ее мне не придется, но очевидно надеялся зря. Сперва я думал держаться в арьергарде, но тревога за Санрайз и непреодолимое желание скорее до нее добраться, гнали меня вперед, потому я кивнул и направил коня следом за Робленом и его свитой в авангард колонны.
Так, начав день в теле безымянного наемника, я к обеду дорос до волонтера королевской гвардии в обществе хмурых офицеров во главе взвода солдат. Впрочем, я осознавал, что моя раздутая репутация может легко лопнуть, если Роблен устроит допрос с пристрастием, поэтому я помалкивал и надеялся, что доберусь до владений Санрайз прежде, чем он начнет задавать неудобные вопросы.
Когда мы выехали из крепости, гвардейцы опасно погнали лошадей, кроя средневековым матом горожан, встречающихся на пути. Зеваки, кто был поразумнее, тут же бежали прочь, но попадались и те, кто уже неплохо отметил День Воздаяния и слабо ориентировался в пространстве. Таких с пути убирали пинками кованых сапог или древками копий, а иногда просто сбивали с ног лошадьми. Я сам, боясь опоздать, решительно гнал Черенка, который, как оказалось, действительно неплохо выдерживал заданный темп.
Роблен с вопросами не спешил, возможно приберегая их до того момента, как мы выедем из города, а может потому что как и я думал о предстоящей битве с монстрами.
– Не чисто тут дело, командир, зуб даю, – решил один из лейтенантов Роблена.
Крепкого вида воин с проседью в коротко стриженых волосах казался много старше и опытнее командира гарнизона и производил впечатление человека, к которому стоило прислушаться.
– С тех пор как король объявил охоту твари стали осторожнее и даже толпами не собираются, а тут вторглись на жилые земли!
– Возможно охотники их загнали, – предположил Роблен,
– Не иначе чертовы северяне! – сплюнул рыцарь, – Хотят в очередной раз испортить праздник!
После выступления скабенитов в трактире версия показалась вполне убедительной и от мысли, что за этим нападением на Санрайз стоит говнюк Родмунт со своей бандой, во мне с новой силой поднялась волна ненависти к этому хору мудаков.
– Хорошо если так, – усмехнулся еще один рыцарь с заметной щетиной и кустистыми бровями, – Усмирим еще пару таких бунтов и проклятых северян в Орлинге совсем не останется.
– Полегче, Варлем, с нами едет гость с Севера, и ему, быть может эти речи неприятны.
Роблен взглянул на меня, будто ожидая моего недовольства, но я вспоминая рожу Родмунта, предательство Кранаджа и его скабенитов полностью разделял мнение Варлема.
– Прошу прощения, милорд Рейнар, если вы действительно прибыли в Орлинг недавно, то, вероятно еще не знаете, как у нас обстоят дела с северянами, уцелевшими после похода к Разлому.
– Я встречал их и довольными жизнью они не выглядят, – признался я.
Роблен усмехнулся:
– Они получили больше, чем заслуживали. Вам известно, что они сражались на стороне Амерона еще будучи живыми?
– Да, я слышал об этом, – кивнул я.
– Король даровал им помилование, но им этого мало. Они требуют, чтобы он вернул им Оскернелий за помощь в защите Орлинга.
Роблен говорил отрывисто и зло, явно всем сердцем презирая северян.
– Они регулярно затевают смуту. Действуют исподтишка и свое мародерство величают не иначе как взиманием платы за спасение Юга. Но даже таким твердолобым дикарям должно было хватить ума не лезть к миледи Санрайз, находящейся под защитой короля.
– Вот я и говорю, не чисто здесь дело, – снова встрял седой рыцарь.
Проехав ветвистыми кварталами, распугивая людей, мы выехали к площади, с которой разносился праздничный гомон. Перед нашим небольшим войском ехали знаменосцы, во весь голос призывая праздничный люд освободить дорогу, но людей набралось так много, что им зачастую некуда было деваться и мы были вынуждены то и дело останавливаться, дожидаясь, пока понукаемые знаменосцами жители растекутся по дворам и подворотням.