– Как вам удалось закрыть Разлом?
Я заметил, как Игорь изменился в лице, явно вспоминая те давние и болезненные события. Только озвучив свой вопрос, я вдруг подумал, что он мог не знать ответа. Вероника рассказала мне условия ритуала, но к этому моменту Игорь с Пикселем и Андреем были уже мертвы! Только Санрайз, с которой я тогда общался мысленно, могла рассказать Всадникам о том, что произошло в Разломе после их смерти. И теперь я мог узнать, что именно она рассказала. Но Дарлис не спешил с ответом и только когда я открыл рот, чтобы напомнить о себе, он словно очнулся от воспоминаний, ответив:
– Нам удалось раздобыть у Амерона медальон Эольдера, который он использовал для создания Разлома, а дальше…, – он будто снова погрузился в себя, но лишь на миг, после чего пожал плечами, – Дальше пришлось выстоять в битве с прорвавшимися в наш мир монстрами и воспользоваться им.
Он потянулся к кувшину с вином и налив себе тут же выпил. Я не смог понять, было ли это все, что он узнал от Санрайз или только то, что он решил доверить мне, но настаивать на подробностях не стал. Игорь заметно помрачнел и я внезапно испытал чувство вины за свой вопрос…, за то, что произошло в Разломе. Ослепленный ревностью я забыл, что предательство Вероники и Джеймса вылилось для моих друзей в три года жизни в чужом мире и, несмотря на то, что Дарлиса, вместе с Серегой, Андреем и Санрайз теперь чествовали как героя, едва ли все эти годы он не думал о доме, которого лишился. Отчасти и по моей вине тоже. Я мог погибнуть, сорвав ритуал и мы бы начали свой путь заново, но я не погиб, не покончил с собой… и мои друзья остались в этом мире лишенные последнего на тот момент шанса вернуться домой. Кроме того, они лишились своего бессмертия и каждый день могли погибнуть, столкнувшись с очередным монстром или просто бандитом. Совесть больно кольнула меня, мне захотелось как-то оправдаться, но прежде для этого стоило признаться в том, кто я есть.
Тишина сгустилась над нами словно удушливый туман. Дарлис разглядывал блики от свечей, играющие на кромке бокала, словно забыв о моем существовании. Возможно, он вспоминал наш мир, родителей, друзей, все то, чего лишился. Проклятье! Влюбленный в Санрайз я был готов легко расстаться со своим миром ради нее, но был ли готов Дарлис на подобную жертву? У него не было выбора, как и у Андрея с Пикселем и быть может он, как и я, смирился с этим миром лишь благодаря Санрайз! Эти мысли заставили меня осознать, сколь высоки ставки в нашей борьбе за ее сердце. Конечно, я не собирался уступать Дарлису, но теперь не мог унять совесть, требующую рассказать Игорю, что у него еще есть шанс вернуться домой. Хотя я не был уверен наверняка… Так или иначе, мне было тошно осознавать себя предателем. Я поднял взгляд на него, уже готовый сорвать маску, просто сказать: «у меня не было выбора» и Дарлис тут же все поймет, но едва я открыл рот, как в комнату вошла Санрайз.
Глава 16
Мое признание так и застряло в горле, когда я увидел ее. Она переоделась, избавившись от доспехов, и теперь на ней были облегающие черные брюки, а сверху простая, но идеально подчеркивающая фигуру туника темно зеленого цвета. Когда я был в ее теле, мне было сложно оценить эффект, который она производила одной своей внешностью, но теперь я полностью испытал его на себе. В ней не было глянцевого лоска, который прет отовсюду у девушек из моего мира, при этом простота ее наряда и прически казались пиком элегантности. Но более всего меня очаровывала некая дикость в ее взгляде. Она не была связана с ее поведением или суждениями, просто что-то первозданное таилось в невероятных глазах, что-то от сотворения мира, словно она была из ангелов, заставших те времена, когда людей не было и в помине. Мир, который я видел в ее глазах, будил во мне дрожь и трепет словно буря, способная сокрушить горы и затопить города, но милосердно позволяющая им существовать.
Сам не заметив того, я поднялся с кресла, хотя прежде соблюдения этикета от меня не требовали. С явным запозданием моему примеру последовал и Дарлис.
– Вы великолепны, миледи, – само собой сорвалось с моих губ.
Мне самому эти слова показались несвоевременными, отвратительно приторными и напоминающими все те любезности, какими сыпали в мой адрес короли, пока я был в теле Санрайз. Ощутив себя таким же навязчивым, я тут же смущенно опустил взгляд.