– Черт, – Выдохнул я сиплым голосом, пытаясь удержать в памяти видение.
Может, это было взаправду? Может я побывал в другом мире и увидел ее там? Не знаю, сколько я так пролежал. Казалось, я периодически терял сознание, а после просыпался снова, с каждым разом все больше узнавая окружающую реальность. Очнувшись в очередной раз, я припомнил, что слева дверь ведет на кухню, а справа в мою комнату. Хотелось есть и пить, но встать я не мог. Пришлось еще какое-то время проваляться в прихожей, пока, наконец, тело не пришло в норму. Я будто оттаивал как курица, вытащенная из морозилки. К этому моменту я уже почти вспомнил кто я и откуда, зато почти забыл видение, в котором говорил с Санрайз. Помнил только ее глаза и последние слова: «Выбери свою…». На самом краю памяти маячил оазис, зал с пентаграммой и боль, сковывающая тело… Едва вспомнив о ней, я решил на время отложить восстановление событий и их значения. Поднявшись на ноги, я постоял оперевшись на стену, дожидаясь пока перестанет кружиться голова. Что за дрянь мне дал Салим?! Мне вспомнился приторный, терпкий вкус отравы, и меня тут же затошнило. Кое-как добравшись до туалета, я извергнул в унитаз уже давно съеденную пиццу.
– Бл…ть.
Дико разболелась голова. Как в стельку пьяный, я, опираясь на стены, добрался до кухни и свалился на табуретку. Мне казалось, что отрава продолжает действовать и убивать меня. Обычно я не был паникером, но сейчас дошел до той кондиции, когда обычно либо сам, либо с помощью близких, вызывал скорую. Сейчас меня от этого удерживала только мысль, что я пришел в себя, значит мне должно стать лучше, иначе я бы просто скончался, не приходя в сознание. А может так и случилось? Какое-то время я всерьез раздумывал вернуться в прихожую и посмотреть, не остался ли там мой труп, но поднатужив память, я вспомнил, что его там вроде не было. При этом ощущал я себя так, будто превратился в зомби: вроде живой, но лучше бы помер. Дотянувшись до чайника, я выпил воды. Стало чуть лучше. Все мои движения казались чертовски медленными, даже моргал я с трудом. Какое-то время я залипал на пирог, все так же стоящий на столе, как будто я минуту назад угощался им вместе с Серегой и Андреем. Черт, кажется, с тех пор прошли годы! Память возвращалась ко мне как-то странно, как будто я и вправду умирал, но перед глазами проносилась не вся жизнь, а только события в мире Бурана Тайги и Асмодея. Как водится, плохое уже не так остро вспоминалось, и я даже улыбнулся каким-то особенно занятным моментам, которые пережил. Похоже, я приходил в себя. Боль в голове унялась, дышать стало легче и самое главное, мои мысли стали проясняться. Отбросив далекое прошлое, я вернулся к недавнему, вспомнив, наконец, оазис и события в нем. Мы едва не освободили Веронику из лап Нагзара, потом вернулись в башню, где Наматхан объявил, что нашел способ вернуть меня домой. Способ рисковый, но я согласился на него. Согласился ради Санрайз и потому что устал быть паразитом… Неужели Салиму удалось? Словно завороженный я оглядел кухню, гадая, получилось ли у Салима разделить меня и Санрайз. Изгнал ли он меня из ее тела, или это было лишь совпадением? Теперь я смотрел на собственное тело, будто оказался в нем впервые. Как уже не раз бывало, я поднял руки перед собой, изучал пальцы, осознавая, что уже почти привык к изящным кистям Санрайз. Мои собственные, не то чтобы грубые, но все же мужские руки казались чужими. Как и все тело. Я объяснил это тем, что тело Санрайз было куда развитей моего и теперь я все равно, что пересел из мощного спорткара в отечественную пародию на авто. Отбросив эту унылую мысль, утешив себя тем, что, хотя бы снова стал парнем, я задумался о другом важном вопросе. Если ритуал действительно помог, значит ли это, что я вышел из игры? Значит ли это, что остальные тоже могут вернуться? Почему-то в это все еще сложно было поверить. Салим хотел изгнать меня из тела Санрайз, но может ничего большего он не добился, и я снова вернусь в него при первой возможности, или все же нет? Черт, слишком много вопросов для моей несчастной головы! Уткнувшись лицом в ладони, я принялся вспоминать все то, что происходило со мной после того, как я принял отраву любезно предоставленную Салимом. Меня еще мутило и это здорово отвлекало. Может это и есть признак того, что мы с Санрайз, наконец, разделились? Или что я вышел из ее мира, окончательно пришел в чувства, после дикого отравления… Смутно вспомнились таблетки, которые я выпил…, снова проклятый пирог, который мог вырубить меня похлеще галлюциногенов. Вернулись не прошеные мысли о безумии. Я писал что-то подобное Санрайз. Как глупец признался, что считаю ее плодом собственного воображения. «Может это твой мир фантазия!» … Эти слова казались знакомыми. Они прозвучали в голове голосом Санрайз. В памяти всплыл ее образ, который я никак не мог видеть. Я как будто смотрел, как она читает мое письмо. Черт, я не мог вспомнить, что написал ей! Со мной бывало такое в неспокойных снах, когда тебе сниться очередная методичка перед экзаменом, ты во сне зубришь материал, а на утро осознаешь, что в этом материале не было ни грамма смысла… Я помнил только то, что это послание могло стать последним и возможно стало таким, но сейчас все, что осталось в оазисе, казалось мне собственной выдумкой. Как будто Салим просто лишил меня памяти! Попытался заставить меня забыть Санрайз… и отчасти ему это удалось. Покачиваясь словно псих, я пытался вытряхнуть из бездны памяти собственное письмо. Почти наверняка я написал ей о ритуале, о Веронике…, но было что-то еще, крайне важное! Меня охватывала паника, будто я упустил свой шанс. Это письмо словно последний тлеющий уголек напоминало мне о мире, который я покинул, возможно, навсегда. Стиснув зубы, я пытался строчка за строчкой вспомнить послание, но всякий раз мне казалось, что я выдумываю его заново. Что бы я хотел написать Санрайз, которая все дальше ускользала из памяти? Проклятье! Я не верил, что Салим сумеет вытащить меня, вернуть домой, но я здесь. И теперь меня сковал страх, что я больше не вернусь в мир Санрайз, не вернусь к ней. Не скажу того, что хотел сказать. Я вспомнил, как хотел признаться ей в своих чувствах, как признался Салим, но никак не мог вспомнить, признался ли? Черт, тогда я едва соображал, что делаю из-за проклятой отравы! Что если больше не будет возможности написать три простых слова?! «Тогда произнеси их» – Эти слова всплыли в памяти, как будто я их уже слышал, но не мог вспомнить где. Проклятье! Салим что-то сотворил с моей памятью! Мысли в голове прояснялись, но с этой ясностью мир Санрайз все больше казался сном, как будто я вернулся в тот первый день в Даклии. Вопреки ожиданиям, это пугало меня. Я должен был, наконец, отпустить Санрайз и надеяться, что Салиму, если он действительно существовал, удалось вернуть меня в реальность, но вместо этого, я судорожно цеплялся за ее образ, застывший в каком-то тускло освещенном коридоре с пергаментом на коленях. Я заставил память воссоздать облик Санрайз, и теперь она смотрела на меня с какой-то грустью. Я никак не мог распознать причину, может я ее такой запомнил, когда последний раз видел в отражении, а может просто хотел, чтобы она грустила обо мне? Или в очередной раз обидел ее? Что теперь происходит в оазисе? Вернусь ли я назад? Я поднял голову и уже почти решился выйти из квартиры, чтобы проверить, но потом вспомнил, что это может не сработать. И, тем не менее, я заставил себя встать с табуретки. Взгляд снова наткнулся на пирог соседки. В желудке заурчало, но я не мог решиться взять кусочек. Вместо этого, я достал из холодильника колбасу и сделал бутерброд. В голове наступила поразительная ясность, движения уже не казались расплывчатыми, но я по-прежнему не мог сосредоточиться на вопросах, которые следовало обдумать. От идеи проверить выход из квартиры я отказался до тех пор, пока не проверю время и связь. Для этого мне нужно вернуться в комнату. Неожиданно для себя, я понял, что мне страшно туда возвращаться. Что если я не застану там признаков присутствия Санрайз? Увижу все таким, каким оно было до запуска злосчастной игры… Еще в оазисе я осознал, что пока делю с Санрайз одно тело на двоих, наши отношения обречены на муки. Я добровольно принял решение, добровольно принял бокал яда из рук Салима, ведомый исключительно этой мыслью. В тот момент я даже не думал о возвращении домой. Больше всего мне хотелось выбраться из тела Санрайз, чтобы, наконец, получить хоть какой-то шанс быть рядом с ней, увидеть ее собственными глазами, воплоти, а не в отражении. Я не представлял, как это может произойти, но другого выхода не видел. И вот теперь я очнулся дома и, если в моей комнате не осталось следов существования Санрайз (пусть даже как симптома моей шизофрении), я рискую потерять ее даже как воспоминание. От этих мыслей я совсем впал в уныние и решительно взял кусок пирога. Есть я его не стал, но положил кусочек на тарелку и будто с оберегом не решительно потопал в комнату.
Заглянув внутрь, будто в чужой дом, я в первое мгновение едва не взвыл от отчаяния, решив, что мои страхи оправдались. В прошлый раз я запомнил бардак, устроенный Санрайз, но теперь его не было. Стол стоял на месте, все, что Санрайз сбросила с него, теперь вернулось обратно и только новый исписанный листок, лежащий рядом с разбитым ноутбуком, вселил в меня надежду, что некая связь с Санрайз еще сохранилась. От одного взгляда на него у меня зашевелились волосы на затылке, как будто я увидел призрака давно умершего друга. Я вспомнил, как в моей руке сгорели письма от Санрайз. Тогда мне казалось, других уже не будет. Она не написала мне в оазисе, а в своем собственном письме я уже успел попрощаться. Мне нужно было проверить, не зря ли. Позвонить маме или просто посмотреть время, но письмо на столе будто звало меня. Медленно, как во сне я подошел к столу и сел в кресло, поставив тарелку с пирогом в стороне. Один вид аккуратно написанных строк будто вернул меня в привычную реальность. До этого момента я еще не мог отойти от чудовищного пробуждения из мертвых, но теперь все словно вернулось на круги своя. Не знаю, удалось ли мне выбраться из другого мира навсегда, сумел ли Салим разрушить мою связь с Санрайз, но я был чертовски рад этому письму, как будто оно окончательно вернуло мне память отнятую ядом Наматхана. И все же я не спешил вчитываться в слова. Я боялся увидеть очередное краткое обвинение во лжи, но в этот раз Санрайз не скупилась на слова, и когда я взял письмо в руки, совершенно неожиданно прочел в самом начале собственное имя. Никогда прежде она не обращалась ко мне по имени, и теперь это обращение будто подтверждало ее существование. Конечно косвенно, разумеется, не окончательно, но мне и этого сейчас было достаточно. Имя, написанное аккуратным подчерком Санрайз, я ощущал почти как ее прикосновение и долго не мог продвинуться в чтении, пытаясь услышать, как она произносит его. Я представлял ее губы, как в каком-то бреду, и с большим трудом одернул себя, возвращаясь к письму. Дальше оно удивляло не меньше. После того, что я написал Санрайз в оазисе, после разгромленной комнаты, после того как Санрайз выдала меня Веронике, я ожидал новых обвинений и совсем не был готов к извинениям, но начала Санрайз именно с них: