«Дима, прости, что не оставила тебе письма в оазисе. Знаю, что если ты читаешь эти строки, мои извинения уже ничего не изменят, но я все же приношу их. Прошу, не думай, что я намеренно так поступила. Мне казалось, что у меня еще будет время написать тебе, но оказалась здесь раньше, чем ожидала…».
Поджав губы, я вспомнил, обстоятельства, при которых очнулся в оазисе. Как Салим пыхтел надо мной, проникая в тело Санрайз куда более традиционным способом, нежели это делал я. Я бы мог обвинить ее в том, что именно это время она могла потратить на письмо для меня, но у меня не было никакого желания этого делать. Я уже успел простить ее и даже понять. Сейчас для меня было самым важным, что я снова читаю ее ответ, и ее голос как будто звучит у меня в голове. Только мысль о том, что она оказалась в моем теле так же при весьма нескромных обстоятельствах омрачила меня и заставила покраснеть, но Санрайз деликатно обошла эту тему, даже не упомянув о том, как очнулась в квартире. Возможно, к тому моменту я уже просто валялся в ванной и ничего необычного Санрайз не заметила. Голым она меня уже видела, как и я ее … Мне было стыдно, но даже этот стыд терялся на фоне облегчения от того, что я снова как будто разговариваю с самым близким челвоеком…, который теперь был бесконечно далеко от меня.
«Ты наверняка злишься и имеешь право на это. Подобная злость вынудила меня признаться Веронике в том, кто ты на самом деле. Я не горжусь тем, что поддалась эмоциям, но все, что могу теперь сделать, это извиниться еще раз. Не знаю, какие проблемы я создала тебе этим признанием, но от бесконечного притворства я устала. Вероника застала меня в смятении, посеянном твоим письмом, и я поддалась чувствам. Я знаю, что ты ощущаешь себя преданным и теперь возможно больше, чем раньше…»
Санрайз будто разжигала во мне пламя обиды, но я не испытывал злости. Напиши она мне об этом раньше, возможно я бы вспыхнул от гнева, разразился матом, но не сейчас… Да, я был зол, когда узнал о «подаренной ночи», когда очнулся под Салимом в разгар их близости и она, очевидно, понимала это, но я предчувствовал, что это письмо может стать предвестником нашей разлуки и почти не замечал тех прошлых обид, что раньше пылали во мне. Санрайз знала, или подозревала, что я очнусь в объятиях Салима и явно пыталась подобрать слова, чтобы извиниться за грех, казавшийся ей наиболее страшным. Этот момент был самым унизительным в моей жизни и запечатлелся в памяти навсегда, но даже о нем я вспоминал без ожидаемой ярости. Возможно то, что произошло, позволило мне принять помощь Салима и смириться с тем, что я должен выпить яд и умереть. Какая ирония: будь наши отношения с Санрайз хотя бы чуть-чуть лучше, я бы не решился пройти этот ритуал, несмотря на усталость, охватившую нас от прыжков между мирами и постоянного притворства. Я снова подумал, что нужно проверить помог ли ритуал, но не мог оторваться от послания. Впервые Санрайз «говорила» со мной без упреков, изобилия вопросов и как будто очень лично. Я надеялся, что это признак доверия, но чувствовал, что это скорее признак прощания. Плавно, но неизбежно она подводила меня к мыслям о разлуке. Я уже знал, что она хотела обратиться за помощью к Салиму и сейчас, не подозревая о том, что я сделал все за нее, подтвердила свое намерение.
«То, что произошло между мной и Салимом…, в этом моя вина. Я знаю, ты думаешь, что он околдовал меня или хочешь убедить меня в этом, но это не так. Я ненавидела тебя за те сомнения, которые мне пришлось пережить. Возможно, напрасно и ты всего лишь переживал обо мне. После того, что ты написал о чувствах, я хочу верить, что причина в этом. Я не могу разделить эти чувства с тобой, но, если они правдивы, ты имеешь право на искренность с моей стороны. Ты изменил мою жизнь, разрушил мечты, но я солгу, если скажу, что кроме боли в ней ничего не осталось. До нашей «встречи» мною двигало простое желание обрести свой дом, свое место в этом мире, который для тебя совсем чужой. Я знаю, что ты едва ли имел возможность узнать о нем с лучшей стороны и это оправдывает многие твои опрометчивые решения. Сперва я считала тебя злом, которое призвано разрушать, но с каждым твоим словом я все больше склонялся к мнению, что ты такой же заложник обстоятельств, как и я…»
Вздохнув, я откинулся в кресле, впервые ощутив себя понятым. С каким-то невероятным облегчением я осознал, что мои неуклюжие попытки признаться в любви все же дошли до нее. Да, признав мои чувства, она тут же напомнил о том, что я разрушил ее жизнь, но теперь я будто сбросил тяжкий груз с души, словно запрыгнул в уходящий поезд. Если это послание действительно последнее, я мог утешиться мыслью, что Санрайз узнала самое главное для меня. Сколько мне пришлось написать, прежде чем я получил долгожданное доверие от нее! Впрочем, до доверия еще было далеко, пока она просто признала, что я не разрушитель, а все мои грехи не от злого умысла…, а от искренних чувств.
«Мой мир не слишком дружелюбен, но до встречи с тобой мне удавалось избегать неприятностей и двигаться к мечте о доме на берегу озера или моря. Как же давно это было! Какой наивной я тогда была! И все те светлые дни, то время, предсказуемое и наполненное надеждами ты отнял у меня. Я знаю, ты не хотел этого и я не стану винить тебя, но прошлого не изменить. Я впервые встретилась с «врагом», от которого невозможно отбиться или убежать. Ты был со мной постоянно, даже когда я возвращалась в собственное тело. Ты поселился у меня в голове, и я уже сама себя начала считать безумной. Впрочем, стоит признать, что теперь мне стали ясней твои слова. Мы пережили схожий опыт и если ты, так же как и я устал от этого, то поймешь мое решение рассказать все Салиму. Какая ирония! Именно тебя я должна благодарить за встречу с ним, но едва ли ты примешь мою благодарность. Я знаю, что ты не веришь ему и после…, после пережитого, полон злости и обиды, но прошу, не вини его. То, что произошло, это моя вина. Он не причинил мне вреда и не причинит, но может помочь нам обоим. Как же я боюсь опоздать!».
Абзац обрывался, словно на этом Санрайз планировала закончить, но уже по тексту я понимал, как не просто ей было подбирать слова, выражать свои чувства, сочиняя письмо, которое обращалось к прошлому. Возможно в тот момент, когда она писала эти строки, я уже рассказывал Салиму о Диане, но поставив себя на место Санрайз, я догадывался, чего она боялась. Она боялась моей ярости. Что мы с Салимом поубиваем друг друга, едва я очнусь в ее теле и в его объятиях. Хотелось верить, что я ее приятно удивил. Мне хотелось узнать, вернулась ли она обратно в свое тело сейчас? Что она делает? Что ей рассказал Салим? И…, прочла ли она мое письмо. Перед глазами возник ее образ: в мрачном коридоре она сидела у стены и читала мою предсмертную записку. Образ казался таким живым, что походил на воспоминание, но откуда ему было взяться? Я снова обратился к письму, которое держал в руках:
«Ты написал, что оказался в моем теле случайно. Возможно это так, а может и нет, но это уже не имеет значения. Важно только то, что мы можем разрушить эту связь. Мне сложно найти слова, чтобы убедить тебя довериться Салиму. Я знаю, что для тебя это едва ли возможно, но я надеюсь на твою чуткость. Если ты не желаешь мне зла, если доверяешь мне и действительно чувствуешь то, о чем написал, значит, ты позволишь Салиму исправить мою жизнь и сможешь вернуть собственную…».
– Я позволил…, – Выдохнул я едва слышно.
Не уверен, что у него получилось исправить жизнь Санрайз, но ради этого я позволил ему забрать мою. Знает ли она об этом? Что Салим расскажет ей, когда она вернется? «Демон был изгнан, теперь ты в безопасности!»? Почувствует ли Санрайз избавление от демона Димона? С приторной горечью я вообразил ее в объятиях Салима. Он прижимает ее к груди и убеждает, что кошмар закончился и она свободна. Конечно, ее это радует. Она отзывается улыбкой, ее глаза сияют, а губы встречаются с губами Салима в жарком поцелуе. «Прощай, Димка, надеемся, ты сгинул навсегда…» Нет! Мне не хотелось верить, что все было или будет так. Ее письмо было полно искренности и попытки найти общий язык, извиниться за ошибки и простить мне мои. Да, она сейчас, скорее всего, с ним, но едва ли радуется. Хотя бы потому, что мое изгнание еще под вопросом. Возможно, она читает мое письмо. Боже, я был словно в бреду, когда дописывал его и мог написать все что угодно! Отчасти я его восстановил в памяти, но в конце помнил только боль, от которой меня трясло словно в конвульсиях. Я так много хотел сказать ей в том письме, но времени у меня не было и все свои чувства, всю боль, надежду и отчаяние, я пытался уместить в отрывистые, скупые предложения. Я помню, как меня убивала необходимость рассказать о событиях в оазисе, которые она пропустила. Мне совсем не хотелось тратить на это время. Я хотел так же просто как Салим, признаться ей в любви, но в моем случае это невозможно было сделать просто. Да и к чему бы это привело? Она узнала о моих чувствах. Возможно не все, что я хотел сказать, но главное ей известно…, а ее ответ известен мне: