— Уходим! — принял решение Буридан.
— Даже и не знаю, — проворчал Бигорн, — странствовал ли презренный Исаак Лакедем[14], осужденный скитаться до Второго пришествия, столько, сколько мы.
— А ведь здесь было так хорошо! — вздохнул Гийом.
— Особенно после того, как мы разбогатели, — добавил Рике.
Несмотря на это ворчание и прочие стенания, приятели последовали за своим другом и командиром Буриданом, который, взяв коня под уздцы, уже выходил из Ла-Куртий. Позади него шли Гийом и Рике, затем — Ланселот Бигорн, хранитель пресловутой шкатулки.
— И куда пойдем? — воскликнул он.
Примерно с минуту все смущенно молчали. Пожав плечами, Бигорн указал на лачугу, что высилась прямо напротив Ла-Куртий-о-Роз, и добавил:
— Пойдем туда, и не дальше. Вы не умеете ни смотреть, ни видеть. А вот я и смотрю, и вижу! Я давно заметил, что в этой хибаре нет ни единой живой души, что нас в данный момент устраивает как нельзя лучше.
Полагаясь на инстинкт Бигорна, Буридан направился к указанной лачуге. Место оказалось совершенно необитаемым. То была некая конюшня, над которой располагался полуразвалившийся крытый сеновал. Кто там жил? Какое бедствие опустошило это место? В те времена в окрестностях Парижа часто встречались заброшенные дома, обитатели которых бежали по неведомым причинам или же исчезали, да так, что никто не знал, что с ними стало. Впрочем, наши друзья подобными вопросами даже не задавались. Буридан привязал коня у яслей, и так как в риге оставалось немного сена и соломы, животное нашло чем подкрепиться. Что до людей, то они взобрались на сеновал, облюбовали себе там спальные места, завернулись в плащи и вскоре уже храпели, кроме разве что Бигорна, который спал чутко и устроился у слухового окна, откуда, при необходимости, мог наблюдать за ведущей к Ла-Куртий дорогой.
Ближе к утру Бигорна разбудил странный шум, исходивший от дороги. Он выглянул в окно и в первых лучах восходящего солнца увидел многочисленный отряд всадников, уже спешившихся перед Ла-Куртий.
Бигорн бесшумно подполз к Буридану, разбудил его и указал на окно. Так как Гийом и Рике продолжали храпеть, Бигорн с силой потянул их за носы. Король Базоши и император Галилеи — впрочем, эти их титулы остались в прошлом — уже собирались было поинтересоваться причинами столь сурового, по их мнению, поступка, когда лицо и мимика Ланселота дали им понять, что происходит нечто серьезное.
Вскоре все четверо были уже у слухового окна, где смогли лицезреть, как присланные Валуа жандармы переворачивают в Ла-Куртий все вверх дном.
Ничего не найдя, люди Валуа, как мы помним, вернулись обратно, и тогда-то Страгильдо и посоветовал графу немедленно закрыть до вечера все городские ворота.
По плану Страгильдо, эти закрытые ворота должны были помешать Буридану отправиться на Монмартр, и Миртиль вновь оказалась бы в полной власти графа. С наступлением сумерек парижские ворота опять бы открылись; Буридан поспешил бы к деревушке на холме и неизбежно угодил бы в приготовленную для него западню.
Читатель помнит, что Валуа тотчас же последовал этому совету и дал приказ закрыть все ворота, к величайшему недовольству парижан; днем Валуа съездил в Лувр, чтобы выяснить, что именно король решил насчет Маргариты.
Затем он возвратился в Тампль, где присоединился к своему приспешнику, и они направились на Монмартр с полной уверенностью в том, что комбинация, задуманная бывшим охранником королевских львов, увенчается успехом. Но вернемся к утру этого дня, то есть к тому моменту, когда Буридан и его товарищи увидели, что явившиеся их арестовать жандармы уезжают.
Когда совершенно рассвело, когда Буридан удостоверился, что сбиры Валуа ретировались, он понял, что наблюдать за Ла-Куртий-о-Роз, вероятно, никто уже больше не будет, поэтому спустился с сеновала и возвратился в старое жилище Миртиль.
По сути, там он был в большей безопасности, чем где-либо еще; там он был рядом с Тамплем; там, наконец — последний довод, который он давал себе самому, но который, возможно, являлся самым лучшим, — все его очаровывало, ведь он дышал тем же воздухом, что и когда-то Миртиль; там он находил тысячи следов той, которую любил; там в душе его поднимались десятки столь нежных воспоминаний о том времени, когда он приходил ее навещать; Миртиль едва ли не присутствовала рядом.
Спутники Буридана последовали за ним в Ла-Куртий-о-Роз без малейших возражений, заявив, к тому же, что чердак Ла-Куртий им кажется раем по сравнению с открытым всем ветрам сараем, пол которого готов был в любую секунду обрушиться под их весом.
14
Исаак Лакедем — под таким именем французам известен легендарный Вечный жид (Агасфер). Согласно преданию, этот иудей-ремесленник отказал в отдыхе у стены своего дома Иисусу, который нес крест на Голгофу. За это Исаак Лакедем был осужден на вечные скитания и презрение со стороны людей.