Тристан покачал головой и улыбнулся.
— О! — промолвил Валуа. — Так ты считаешь себя сильным? Способным выдержать боль?
— Нет, монсеньор, напротив, я считаю себя слабым, даже столь слабым, что я предвидел этот случай. Меня могут повесить, монсеньор, могут подвергнуть пыткам, но страдать я не буду.
— И почему же? — спросил удивленный Валуа.
— Потому что всегда ношу с собой сильнодействующий яд, — в виде капсулы, которая находится у меня во рту даже в эту самую минуту. Так что когда я предстану перед королем, и если наш сир откажет мне в том, что я прошу, если распорядится пытать меня, я просто-напросто раздавлю капсулу зубами и упаду замертво. А потом — можете делать со мной все что хотите. Мой труп будет хранить молчание.
Валуа бросил мрачный взгляд на человека, который говорил так, голосом холодным и твердым, и понял, что запугать этого старика ему не удастся.
«Однако же он хочет жить!» — отметил граф про себя.
— Послушай, — продолжал он уже вслух, — если я отведу тебя к королю, смерть тебе обеспечена — будь то на виселице или же от твоего собственного яда. Король молод и потому относится к деньгам с пренебрежением. Он охотно откажется от этого сокровища ради того, чтобы иметь возможность излить на тебя и всех твоих друзей или слуг Мариньи всю ту ненависть, которую он питал к своему министру. Тем не менее я хочу тебя спасти: во-первых, потому, что не считаю тебя пособником Мариньи, а во-вторых, потому, что, придя, со смертью Мариньи, к власти, я знаю, сколь бедна королевская казна, знаю, сколь полезными могут оказаться эти деньги для управления королевством. Если ты откроешь мне свою тайну, я прикажу вывести тебя из Парижа с десятью тысячами ливров вместо тех шести, которые ты просишь.
Тристан, казалось, задумался над этим предложением, и Валуа ждал ответа, весь дрожа.
— Вот только, — добавил он, — все это должно остаться строго между нами.
Во взгляде Тристана блеснул и тотчас же погас огонек.
— Ну же, — промолвил Валуа, — ты должен решить все сейчас же.
— Простите меня, монсеньор, — заметил Тристан, — но то, что вы говорите, очень серьезно. Раз уж мой хозяин умер, было бы естественным, если бы я вернул королю Франции то золото, которое было собрано во Французском королевстве. Но вы, монсеньор, вы — не король.
Валуа подошел к Тристану, положил руку ему на плечо и сказал:
— Что ж, ты верный слуга. Но не волнуйся, я не собираюсь оставлять это золото себе. Даже твой хозяин, который попил немало моей крови, признавал мою порядочность.
— Это правда! — пробормотал Тристан.
— Вот видишь! — обрадовался Валуа. — Решайся же.
— Есть еще одна проблема, монсеньор. Общайся я с королем, я был бы уверен в своей безопасности. За исключением того случая, что наш сир допустил бы мою смерть, что представляется мне маловероятным, поскольку речь идет о весьма значительной сумме. За исключением этого случая, повторюсь, королевское слово гарантировало бы мне жизнь и мою часть этого состояния. Но вы.
— Чего ты боишься? — прорычал Валуа. — Разве не видишь, что в моих собственных интересах держать данное слово? Безумец! Неужели не понимаешь, что, отведи я тебя к королю, у тебя бы были все шансы умереть?..
— Вот если, монсеньор, вы бы поклялись на распятии.
Валуа огляделся и, так как нигде не увидел распятия, вытащил из ножен свою тяжелую шпагу и продемонстрировал Тристану ее эфес.
— Вот крест, — сказал он. — Клянусь тебе моей душой, что ты будешь выведен из Парижа целым и невредимым, с полученными от меня десятью тысячами ливров.
— Хорошо, монсеньор, я вам верю. Приходите этим вечером к подножию Большой башни Лувра, и я отведу вас к сокровищу. Но вы сами сказали: это все должно остаться строго между нами. Так что приходите один, или, по крайней мере, с небольшим эскортом.
— Нет-нет, — живо произнес Валуа. — Я буду один. Только ты тоже будь один. А теперь, где и когда ты хочешь покинуть Париж?
— Когда? Как можно скорее. Завтра утром, с рассветом. Где? Я намереваюсь направиться в Орлеан, так что хотел бы выйти через Бурдельские ворота.
— Хорошо, — сказал Валуа. — Вечером, в десять часов, я буду у подножия Большой башни Лувра. Завтра утром, в шесть часов, один из моих людей будет ждать тебе за Бурдельскими воротами с конем, которого я тебе дарю, и обещанными десятью тысячами ливров. А теперь ступай.