Король был удивлен тем более, что эти слова и спокойные и достойные манеры странным образом контрастировали с теми повадками, которые были свойственны его шуту до сих пор.
Что произошло потом? Какой разговор состоялся между королем и шутом? Какие решения были приняты?
Об этом мы, без сомнения, скоро узнаем.
III. ПОБЕГ СИМОНА И ЖИЙОНЫ
Нам ненадолго нужно вернуться к тем двум нашим героям, коих мы оставили в незавидном положении и чьи дела и поступки требуют нашего внимания. Мы хотим поговорить о наперснике графа де Валуа Симоне Маленгре и его достойной спутнице Жийоне.
Решив на время покинуть Двор чудес, чтобы направиться на поиски Филиппа, Ланселот Бигорн предвидел, что отсутствие может затянуться, а потому поручил одному из бродяг, на которого вполне мог рассчитывать, следить за сей милой парочкой и ежедневно приносить необходимое пропитание. Бетюнец отнюдь не намеревался морить своих пленников голодом.
Но увы, тюремщик-коммивояжер оказался в числе тех, что пали во время штурма баррикады на улице Святого Спасителя. Не исключено, что Бигорн даже видел его труп, но Ланселот был настолько поглощен более интересными делами и людьми, что Симон и Жийона напрочь вылетели у него из головы…
К тому моменту, когда мы к ним возвращаемся, то есть примерно через сорок восемь часов после ухода Ланселота Бигорна, эти двое так и не увидели ни одного человеческого лица и — что гораздо ужаснее — не получили ни малейшего кусочка хлеба, ни единой капли воды, чтобы подкрепиться или промочить горло.
Так что мы находим эту занятную парочку умирающей от голода и жажды и, к тому же, до смерти напуганной непонятными шумами, коими наполнила их уши битва. Первые часы, что последовали за сражением, протекли, однако, в относительном спокойствии.
Но когда резь в желудке дала им понять, что время обеда давно уже прошло, они начали беспокоиться.
— Ну и дела, — проворчал Симон, — неужто этот чертов Бигорн вознамерился посадить нас на диету?
Жийона пренебрежительно пожала плечами.
— Невелика беда будет, если немного и попостишься!
— Ты забываешь, Жийона, — отвечал Симон с несвойственной ему теплотой, — что мы находимся в одинаковых условиях, и что если я буду приговорен к посту, то и тебя будет ждать та же участь.
— Во-первых, это же не факт, — отвечала старуха еще более язвительно, — и потом, мне многого и не надо.
— Пусть так, но это немногое еще нужно получить, — заметил Симон не без логики.
— Получу, — огрызнулась Жийона, но с некоторой тревогой подумала: «А что, если моя судьба действительно связана с судьбой этого проклятого Симона? После того как мы едва не умерли вместе в темницах особняка Валуа, неужто мы теперь сдохнем с голоду здесь? Уж не венчала ли нас на самом деле смерть?»
Если Жийона, выгоды ради, и прощала или делала вид, что прощает Симона Маленгра за то, что тот, при известных читателю обстоятельствах, выкачал из нее все экю, она все равно этого не забывала и имела на него зуб, вследствие чего так открыто радовалась страданиям своего компаньона, даже несмотря на собственное плачевное положение.
— Что ж, посмотрим, — лаконично отвечал Симон, заканчивая тем самым разговор.
Время шло — медленно, неторопливо, — но никто не приходил.
Жийона начала беспокоиться всерьез.
Симона охватила холодная ярость, делавшая его отвратительные черты еще более отвратительными — одна из тех ужасных вспышек ярости, какие бывают у все просчитывающих и взвешивающих желчных типов, тем более ужасная в данном случае, что она никак не проявлялась внешне, и тот, кто был ею охвачен, напротив, стремился сохранять все свое обычное спокойствие и хладнокровие.
Вот только глаза Симона наливались кровью и, казалось, хотели еще глубже погрузиться в орбиты, взгляд становился еще более холодным, ноздри дрожали, тонкие, бескровные губы сжимались, исчезая во рту; цвет лица, обычно желтый, делался землистым, с кое-где проступившими черноватыми пятнышками.
Через несколько часов после того, как прошло даже время ужина, гнев и испуг Симона наконец-то начали находить свой выход. Сначала он звал на помощь, затем, видя, что все его призывы остаются без ответа, принялся наполнять комнату настоящими воплями.
Жийона пожала плечами и ухмыльнулась:
— К чему весь этот шум?.. Предупреждаю тебя милосердно: если будешь так кричать, у тебя вскоре пересохнет в горле и тогда.