— Интересует. Куда, он вам сказал, сегодня идет?
— Он мне ничего не сказал, — вздохнула женщина. — Можно, конечно, догадаться. У меня от свадьбы дочери пол-ящика шампанского осталось. Я вернулась с работы, смотрю, двух бутылок нет.
— К сожалению, мне удалось спасти только одну, — сказал Санька, подавая ей пакет. — И конфеты.
— Господи, да им сто лет в обед, этим конфетам! Выбросьте их.
— Нет, это вы уж сами выбросьте. Для чего-то же вы их хранили.
А про себя подумал, что скорее всего и женщина под стать этому кабану с «тойотой». Хозяйственная.
— Скажите, а Саша… Александр, где он?
— Спит в своей машине у вашего подъезда.
— Как спит? — всполошилась женщина. — Тогда надо его поднять домой!
— Нет, я его сюда доставил и больше задерживаться ради него не собираюсь, — твердо сказал Санька женщине, в глазах которой светилась надежда. — Мне еще обратно возвращаться, через весь город.
Он вначале хотел сказать «нам», но потом решил не добивать эту женщину. Наверное, любит такого козла, вон как беспокоится.
— Но как же вы…
— Такси возьму, — во второй раз, теперь уже незнакомой женщине, пояснил Санька.
Санька бегом спускался по лестнице, думал о Вике, которая ждала его в чужой машине, и недоумевал, как он мог пустить на самотек такую ситуацию. Ну ту, с Лизаветой. Ведь из-за этого они с Викой не сидят дома перед телевизором, не лежат в своей уютной супружеской спальне, а занимаются неизвестно чем на другом конце города…
Когда Санька понял, что влип, было уже поздно. Лизавета сидела у него на шее, сунув пятки в рот. Это он самому себе так описывал ситуацию.
Он напоминал теперь того Зайца из русской сказки, в лубяную избушку к которому попросилась погреться Лиса. То есть сначала она попросила погреть всего одну лапу, а потом не только угнездилась в его жилище, но и самого хозяина выгнала вон.
Или — что там было на этот случай у Викиного любимца?
Санька вспомнил стихи Высоцкого и хмуро посмеялся. Это что ж получается? Лизавета его поимела? Как ни грубо это звучит, но именно так. А он, как последний придурок, позволял ей все это с собой проделывать будто под гипнозом. Как телок безмозглый. На поводу.
По большому счету Лизавета ему не очень нравилась. Внешне она была хуже его Виктории, да и характер у нее был не сахар. Знать бы, что так все случится…
Началось падение Саньки с того, что в обеденный перерыв Лизавета стала присаживаться возле него и угощать тем, что приносила с собой из дома.
Прежде он обходился бутербродом с горячей сосиской и кофе, которые покупал в павильончике здесь же, на территории базы. Это его вполне устраивало, но Лизавета хорошо готовила, и Санька потихоньку приохотился к ее кулинарным изыскам.
Вкусная пища, съеденная совместно, располагает к откровенности. И слово за слово, Санька стал рассказывать сотрапезнице о своей жизни с Викой и о том, какая у него жена рассеянная и невезучая. Нет, он вовсе не жаловался, а как бы посмеивался над женой. Вполне, впрочем, беззлобно.
Вот — от озарения он даже остановился — вот с чего началось его падение! Так это и бывает с людьми, про которых говорят: ради красного словца не пожалеет и отца. Ему было приятно восхищение, с которым Лизавета на него смотрела. Это их как бы объединяло. Санька сам себя любит, и эта молодая женщина — его.
Вначале Лизавета только ахала и сочувственно кивала: бедная, ох бедная! Но потом тон ее соболезнований потихоньку сместился: уже бедный был Санька, а вовсе не его непутевая жена.
Однажды он разозлился на Вику всерьез: она сожгла утюгом его любимую рубашку. Поставила терморегулятор на «хлопок», да так и забыла перевести на меньшую температуру. А в рубашке было тридцать процентов синтетики. И горячий утюг «свез» целый кусок рубашки на самом видном месте.
Словом, он пришел на работу не в настроении, и тут к нему подкатила Лизавета:
— Хочешь, угадаю, почему ты такой расстроенный? Твоя психичка опять что-то учудила.
Раньше она не осмеливалась вот так напрямую говорить плохо о его жене, но в тот день поняла: сегодня можно. И Санька ее не одернул.
— Почему ты не разведешься и не женишься на нормальной женщине? — Лизавета долбила его теперь чуть ли не ежедневно, очевидно, считая, что капля и камень точит. — Детей-то у вас нет… Кстати, и хорошо, что нет, а то представь, родит тебе такая женушка какого-нибудь дебила. Тебе это надо?