- Надоел ты с этим участком. Был бы какой-то участок. Жалкий клочок величиной с ладонь. Мой отец купил его за гирду[18] кукурузы в те времена, когда за эту гирду люди давали корову. Купил, потому что твоя мать буквально молила его об этом, обливаясь слезами. Я бы вернул тебе его, если бы ты был беден и попросил бы об этом, не угрожая каждый раз. Но сейчас не отдам. Продай коня, оружие, выплати мне цену коровы и забирай. Ты убьешь двух зайцев - и земля у тебя будет, и красть перестанешь.
Один из присутствующих рвался вперед, пытаясь что-то сказать. В конце концов ему дали слово.
- Говори, Абди.
- В нашем ауле есть люди, которые хотят попрекнуть меня магазином, мельницей и пилорамой. Их нам построили не гатиюртовцы, и с небес они не свалились. Мой отец и вся наша семья трудились годы, чтобы воздвигнуть их. Кто же вам запрещает делать то же самое? В долине Аксая есть место для сотен мельниц и пилорам. И дома у вас есть, что-бы открыть в них магазины. Давайте. Чего вы ждете? Хорошо, допустим, закрою я свою мельницу, пилораму и магазин. Где вы будете молоть зерно, распиливать лес для строек, где будете покупать ткани, одежду, посуду, инструменты, другие необходимые товары? В другие аулы будете ходить? Разве люди, которые ни разу в жизни не побывали даже за Военной дорогой, не знают ни одной буквы, у которых нет даже пятака на паром, разве эти люди смогут привозить товары из Москвы, Петербурга, Ростова? Хорошо, построят они мельницу и пилораму, откроют магазины. И тогда что, они будут раздавать товар бесплатно? Или бесплатно будут молоть зерно? Бесплатно распиливать лес? Я-то еще самым неимущим и зерно перемалываю бесплатно, и бревна распиливаю, и из магазина кое-какую мелочь даю. Но ведь те, кто клевещет на меня, не сделают и этого. Приближалось время послеобеденной молитвы. Люди потихоньку стали покидать площадь. Последними поднялись старики.
- Вы-то что скажете, Лорса? - обратился к ним Сайд. - Я-то только старшина. Но все проблемы аула решать все равно вам. Завтра придет какой-нибудь хаким и прикажет мне собрать старейшин.
Лорса ответил сразу.
- Мы не избранные старейшины, Сайд, чтобы держать ответ за аул. Наши имена назвали только ты да пристав. И ты прекрасно знаешь, что односельчане не будут прислушиваться к нашим словам, а заставить их подчиниться у нас нет сил. Вам нечего спрашивать с нас. Второе. Чтобы выплатить перечисленные тобой долги, каждый двор должен будет продать по одной корове. У многих же не только коровы, даже козы нет. Если люди продадут единственную корову или вола, что прикажешь им делать дальше? Людям и так есть нечего. Да и долги наши не могут быть такими большими. Сдается нам, что ты хочешь погреть на этом руки. Сайд, терпение людей кончилось, народ ожесточился. А тут еще и ты наседаешь. Будь терпеливей и осторожней.
Старики попрощались друг с другом и, опираясь на неизменные свои посохи, разбрелись по домам.
ГЛАВА VI ПОСЛЕДНИЕ РАНЫ
Я глаз твоих прежнего блеска не вижу, Когда он впервые меня согревал, Когда я счастливым себя почитал, Когда возносил он меня в небеса! Скажи, неужель не осталось с тобой И тепла, с чем в облаках мы парили? Ведь сердце без устали молодость кличет, И прошлого искру горящую просит...
М. Мамакаев
В молодости Али часто слышал от стариков, что чеченцы до войны с русскими были честными, набожными, милосердными, терпеливыми, жили в мире, согласии и единстве. Традиции и обычаи, о которых говорили старцы, в большинстве своем были уничтожены разрухой и жестокостью военного лихолетья, от сохранившихся же обычаев остались только жалкие тени.
Война - это жестокость. Война не рождает, а убивает. Война не строит, а разрушает. Не выращивает хлеб и скот, а уничтожает. Все, что создано мирными людьми с любовью, мудростью, терпением в поте лица на протяжении веков и тысячелетий, война безжалостно разрушает. Война оставляет за собой сирот, плачущих матерей, калек. Война приучает, подталкивает людей к злу, коварству, жестокости. Честный, добрый, милосердный человек, не обидевший до этого муху, приучается убивать себе подобных. Чтобы спасти свою жизнь, он вынужден стрелять во врага, идущего на него с оружием в руках. В первый раз очень трудно лишать человека жизни, но сердце человека, сделавшего это однажды, грубеет и ожесточается, привыкает к крови и насилию. Человек, до сих пор даже в мыслях не желавший чужого, приучается воровать и грабить, чтобы спасти от голодной смерти себя и свою семью. Иные, пользуясь народным горем, набивают мошну. Война во многих людях убивает все самое лучшее, человечное, доброе и взращивает на их месте бесчеловечную дикость. Сама же война превращается в ремесло, в смысл жизни иных людей. Они отвыкают от плуга, косы, других орудий мирной жизни. Они не хотят расставаться с оружием, именно оружием хотят добывать хлеб.