— Чтобы хоть кто-то мог принять решение, пока ты талдычишь про богов.
— Я талдычу о самом важном. Но уши людей с двух сторон от костяной коробочки, и слух — это сквозняк. Он выдумает коротенькие мыслишки.
— Прекрасно. Даже спорить не буду.
— Этими словами ты тоже споришь.
Тим поджал губы и крутанул ложемент к экранам.
— Крупных кристаллических структур все еще не наблюдается: ни в зоне видимости, ни в составе почвы. Стены стоят, но внутрь роботы-разведчики не проникали.
— Запрети им!
Внутри полыхнуло жаром при мысли, что железяки проползут к сердцу Стен, туда, где могут… Ирт развернул на себя капитана, навис над ним. Шлем тот не накинул, и открытая кожа тянула магнитом.
— Запрети им немедленно! Я сам должен туда войти.
— До разведки!? Но это глупость и безумие. Недопустимо по протоколу.
Черные волосы Ирта ткнулись под подбородок и поползли внутрь. Тим болезненно поморщился, но глаза подернулись туманом. Не отталкивал. Не мешал. Ток крови жадно разгонялся навстречу росткам.
— А так делать — допустимо по протоколу?
Он не ответил, на лице застыло напряжение.
— Отправляй свои данные тараканьему выползню. И мы полетим на Орфорт.
Тим скоро ослабнет, отяжелеет от жажды боли и голода ломки. Он мог бы окружить себя куполом, приказать кораблю защищать, но терпел и будто собирался с силами. Борьба зверушки с собой выглядела занимательно. Медленно, рывками Тим поднял дрожащую руку и обхватил врастающие в него нити. Скривился и резким движением выдернул их из шеи. Чуть согнулся и замер, обхватив подбородок. Между прижатыми пальцами сочилась кровь.
— Если ты хочешь полететь на мертвой земной жужелице, изоморф, то умерь аппетиты и учись договариваться. Если — нет, можешь изображать из себя секвойю на орбите. Ваша звезда закрыта аммиачной пылью, и пока ты самостоятельно поймаешь солнечный ветер, мхом порастешь.
В осипшем голосе зверушки звучало презрение, словно Ру в очередной раз давал наставление отпрыску.
Они летели низко. Под прозрачным куполом агрегата крутились серостью поля. Пустые Просторы. Земля пучилась буграми под мутным льдом. Тим сидел напротив экранов и пялился в строки, будто важнее занятия не найти. Над показателями, особенно в виде цифр, земляне буквально тряслись. Похоже, верили в них, как в богов. Вот же глупость. Ирт поморщился и сам удивился, насколько естественно это получилось. Вжился в человеческое тело так, что оно действовало без команды и особых усилий. Вытянул перед собой правую конечность и стал менять. Ветви сплетались в узлы, выступали вверх гребнями, поблескивали каплями багрового сока. Играть с отростками всегда занимательно, людям не дано это понять. Тим между тем отвлекся от очередных данных и настороженно косился. Ирт фыркнул и решил не волновать зверушку. Бросил конечность на подлокотник, превращая ее в человеческую. К пещерным червям! Изоморфу в Поясе Холода всяко безопаснее выглядеть как человек.
— Мы летим на той же скорлупе, на какой покинули Землю?
— Да, инсектоиды загрузили ее в крейсер. Не скорлупа, а авиетка.
— Знаю. Пустые напыщенные слова ничтожных людей.
— О, черт! После всего, что ты сделал, я потащился на Орфорт. Стараюсь разобраться с твоей обледеневшей пустошью и при этом беспрерывно слушаю о ничтожности людей. Ты — самая неблагодарная скотина во вселенной.
Жалкий ему попался человек. Даже когда ругается. Благодарность — это внутреннее завывание о ненужных действиях. Нет в ней ни целесообразности, ни смысла. Только потребность следовать этому вою ради чужого.
— Необъяснимая глупость твоя благодарность. Даже безмозглые голубаты не настолько тупы. Если изоморфы самые неблагодарные во вселенной, тогда Орфорт выживет. Вот для чего тебе моя благодарность, Чага?
— Иди в пределы, Флаа! На фиг не нужна. И зови меня по имени.
— Вот видишь. Даже звук имени для тебя ценнее. Или ты согласишься остаться Чагой ради моей благодарности?
Тим расхохотался, видимо, так и не понял мысль. Откинутая голова открыла горло без малейшего следа разрывов. Повреждения теперь быстро не зарастали, все это фокусы механизмов. Полезные и для Ирта. Раздался резкий сигнал, экран управления замигал. Тим подался вперед, и изоморф переместился, чтобы рассмотреть то, что нашла летающая скорлупа. На берегу остановившейся реки поднимались ветви, гребни, наросты, сферы и трубы. Просторы росли здесь, наверху. Замерли в неподвижности между голых холмов. Выстроились разноцветным квадратом с ровными, словно срезанными краями. Ирт Флаа услышал грохот собственных соков.