— Я не могу сидеть, сложа руки!
— Ты должен был охранять сестру королевы.
— Да выдумки все это, лишь бы я нос свой наружу не высовывал, обиделся Томми, в замке осталось много солдат, они последят за Рией, а я помочь своим хочу.
— Возвращайся, Аргон был непреклонен, я не шучу.
— Но я могу пригодиться!
— Пригодишься, не сомневаюсь. Но не сегодня и не сейчас. Давай, живо в замок.
— Аргон!
— Я больше не буду повторять. Я считаю до трех, Томми. Раз, два…
Мальчишка обиженно бросил копье и побежал к проселочной дороге. Предводитель видел, как глаза Томми наполнились обидой и злостью, но не изменил своего решения. Не стоило парнишке вмешиваться в сегодняшнюю битву, и сильф чувствовал это так же ясно, как и видел голубое небо над своей головой.
Аргон взобрался на одну из деревянных сторожевых башен, построенных нарочито перед сражением. Его уже ожидал отряд из одиннадцати сильфов, он был двенадцатым. В глазах разбойников не было и толики страха. Такими предводитель и помнил их: бравые и сумасшедшие преступники, готовые кинуться за ним в логово Каменных Сердец. Шестеро уроженцев клана ночных сов Кигана, считая и самого вожака, держались в стороне. Аргон подошел к ним и растянул губы в лукавой ухмылке:
— Кажется, сегодня мы отлично проведем время.
— Время это будет тянуться чертовски долго, ответил Киган. Он был таким низким, что едва доставал предводителю до плеч. Мужичок поправил белый шарф, повязанный на шею незамысловатым узлом, и махнул рукой на изумрудную равнину. Адские псы.
— Алман решил поразвлечься.
Неожиданно к Аргону подскочил Элиас. Он очертил в воздухе несколько символов, и Киган с интересом вскинул густые брови:
— Что он сказал?
— Что для Алмана не осталось ничего святого, предводитель отвернулся и взглянул на приближающихся к лагерю рычащих монстров. В Вудстоуне охота важный обычай.
— Неужели у них до сих пор чтут традиции предков?
— Чтили. Раньше охотничьи псы считались священными животными, но сейчас…
— …нет.
Мужичок нахмурился. Люди Дамнума чтили птиц, и они бы ни за что не выпустили их в качестве обманного маневра или приманки. Но Алман был другим… он был варваром и хладнокровным убийцей. И даже то, что раньше превозносилось, он смешивал с грязью.
Раздались сотни ужасающих животных стонов. Собаки напоролись на колья, и кровь ярко-бардового цвета залила землю перед войском Станхенга; звери судорожно дергались, оказавшись насаженными на пики, они рычали и пытались вырваться. А Догмар смотрел в их животные глаза и видел глаза человеческие. Карие и перепуганные.
Через мгновение на горизонте появилась черная, широкая полоса, которая двигалась, будто цунами, прямо к Станхенгу. Возглавляла войска Алмана конница Каменных сердец, по левому и правому флангу находились огненные саны. В тылу наступали черные крысы Нирианы. Они неслись по равнине, словно гигантская стая саранчи, мечтающая съесть все живое, что попадется на пути. Необъятное черное пятно, издающее грохот и крики.
Догмар вынул из ножен меч и поднял его над своей головой, воины обратили на него свои взоры, и повисла звенящая тишина, перебиваемая лишь шумом, доносящимся с краев равнины. Солдаты ждали: каменные сердца не ощущали страха, речные люди не ощущали сомнений, летающие дикари не ощущали горечи, все они превратились в кулак Станхенга, и этот кулак намеревался разгромить войско Алмана и превратить его в прах.
Эрл Догмар почувствовал, как по лицу под шлемом скатились капли пота. Волнение и ужас не пытались бросить ему вызов, они давно поняли, что проиграли эту битву. Тихий и сокрушительно уверенный в победе Догмар мысленно процедил:
«Лишь бы этот сильф ничего не испортил».
А потом опустил руку и указал концом меча на приближающихся врагов.
— Вперед!
Разнеслись оглушительные крики солдат. Конная кавалерия сорвалась с места, вслед за ней кинулась и тяжелая пехота; командир легкой пехоты и дополнительных войск резко поднял руку, и на одной из сторожевых башен загорелся костер. Затем загорелся еще один и еще, и лучники на холмах натянули тетиву. В следующее мгновение они уже выпустили первые стрелы в своих друзей, близких и знакомых. Как много нитей связывало Станхенг и Арбор. Как много крови и родственных уз. Сейчас это не имело значения. Родной народ позабыл о том, что когда-то он был единым целым, и теперь он превратился в два чужих и озлобленных лагеря.
С высоты башни Аргон видел, как войска Барлотомеев приближались друг к другу.
Неожиданно огненные саны Алмана разомкнули ряды и бросились врассыпную, как будто они собирались заключить армию Станхенга в огненное кольцо. Предводитель туго сцепил за спиной пальцы: как же трудно было ждать, но сильфы не могли применить свои способности сейчас, они не могли выдать свой главный козырь. Использовать дар с такого расстояния не представлялось возможным, им нужно было приблизиться к войску Алмана как можно ближе. Но ожидание томило и терзало. Аргон отсчитывал в голове секунды, он совершенно не боялся, он рвался в бой, и это настораживало сильнее, чем хотелось бы. На какое-то мгновение Аргону и вовсе показалось, что не предстоит ничего страшного. Они с сильфами устроят бурю, разгромят армию Алмана и спасут многие жизни. Он верил в это.
Неожиданно в воздухе появились огромные черные пятна. Аргон подумать не успел, что это, как вдруг первый камень обрушился на лагерь и пробил в земле гигантскую дыру. Он прокатился по солдатам, превратил в руины несколько шатров, а потом с воздуха упал еще один шар, только больше и тяжелее.
— Камни падают с неба… пролепетал Киган.
— Нужно выступать, предводитель порывисто приблизился к обрыву. Камень мог в любую минуту обрушиться на их башню! И тогда никто не свергнет Алмана.
— Рано, мы договаривались выступить после средней пехоты.
— Планы изменились.
— Аргон! Киган покачал головой и взмахнул руками. Догмар убьет тебя!
— Пусть становится в очередь.
Сильф громко свистнул, а потом поправил клетчатый килт. Неожиданно он подумал об отце. Интересно, что бы сказал Эстоф, увидев сына, готовящегося ринуться в бой?
Он бы гордился им?
Аргон разбежался и бесстрашно прыгнул с башни. Свирепый воздух взъерошил его волосы, земля все приближалась и приближалась, и внезапно прямо под сильфом оказался огромный, темно-коричневый ястреб. Аргон упал к нему на спину и пригнулся. Беспечная ухмылка появилась на его губах. Он посмотрел себе за спину и махнул рукой. Сильфы тут же призвали своих птиц. Предводитель прижался к телу ястреба, как вдруг ястреба резко повело в сторону, как будто струя воздуха толкнула их в бок.
— Что ты делаешь? Юноша крепче стиснул оперение животного. Вперед.
Ястреб выровнялся, слегка дернув гигантскими лапами, а Аргон поднял правую руку и увидел, как несколько коричневых перьев сорвались вниз. Неприятная судорога сковала его легкие. Предводитель вновь прошелся пальцами по шее птицы. И вновь воздух словил десятки темных перьев. Аргон замер, они неслись на небывалой скорости, но ястреба вяло покачивало из стороны в сторону, словно он не мог себя контролировать.
Сильф рыкнул и порывисто обернулся. Рядом с ним летели несколько человек. На их лицах пылало горящее недоумение, отчаяние. Вдалеке пытался усмирить птицу и Элиас, и как только он встретился взглядом с Аргоном, он нервно прочертил несколько символов.
Аргон понял их значение еще до того, как Элиас сгорбился.
Птицы были отравлены. Их глаза закрывались. А крылья дрожали. Тело бил озноб. В их крови совсем не оставалось сил, и они мчались вперед на последнем издыхании. Птицы умирали. Как и надежды Аргона на легкую победу.
Сердце сильфа разрывалось на части от гнева. К то посмел отравить их животных? В чьей душе не осталось чести? Убивать врагов долг каждого солдата. Но как можно убить того, кто слабее, кто беззащитней, кто не сможет ответить? Аргон знал, он чувствовал, что нельзя было обсуждать стратегию полным советом, и потому злился еще свирепей. Он так громко зарычал, что ветер превратился в вихрь и последовал за ним незримой тенью.