Бутырка. СИЗО № 2, или ФБУ ИЗ 77/2 УФСИН РФ по г. Москве
Первое, что поражает, так это отношение к заключенным — априори все, попавшие сюда, виновны. На реплики арестованных, что до суда они лишь обвиняемые, следует стандартный ответ — здесь случайных людей нет, раз попал в тюрьму — значит, виноват.
Антисанитарные условия содержания!!! Словами это описать сложно. Плесень на всех стенах, потолок шелушится. Цвет стен — угнетающе темно-коричневый; трещины, все стены в грязных разводах. В левом углу у окна самодельный православный уголок: иконы, житие святых, библия. Уголок сделан заключенными. Вообще все, что здесь есть внутри человечески приемлемого: еда, условия (телевизор, холодильник) и другое — это деньги и инициатива заключенных.
При солнечной погоде на улице солнце в камеру не попадает, при этом витамины передавать запрещено! Вода в кране только холодная. В душ водят 1 раз в неделю. Передачи приносят в лучшем случае на следующий день. Сосед по камере, приехав из суда в 14.00, попал в камеру к 22.30, все это время он сидел в одиночном боксе (стакане) без санузла и ждал, когда его проведут 100 метров до камеры. Конвоиры были заняты.
Как выяснилось позже, камера, в которой я сидел, во времена сталинских репрессий предназначалась для приговоренных к расстрелу. Тяжелая атмосфера ощущается здесь и по сей день.
Не могу понять, как можно так долго ничего не делать
25.08.08
«Что в нашей профессии самое сложное?» — спросил один из героев фильма «В бой идут одни старики». «Самое сложное — это ждать», отвечает он же. Что самое сложное в тюрьме? Пожалуй, ждать идет на первом месте. Ограничения передвижений и доступа к любой информации делает распорядок дня очень скудным: подъем, проверка, завтрак, прогулка. На прогулке я стараюсь больше двигаться, лежа на скамейке качать пресс. Далее обед, сон, ужин, телевизор, сон. Слава Богу, есть книги. Передали шахматы и домино.
Когда ложишься спать, остаешься наедине со своими мыслями. Очень тяжело думать о близких. Они так далеко, и ты впервые не можешь до них дотянуться.
Условия содержания в данном перечне лишь на третьем, последнем месте, так как ко всему, кроме первого и второго, человек, на мой взгляд, привыкает.
Не могу понять, как можно так долго ничего не делать.
Интересное наблюдение по поводу российских детективных сериалов (особенно НТВ), так как приходится смотреть их в последнее время много. В основе успеха любого телесериала — подстава, незаконные действия сотрудников правоохранительных органов, шантаж. При этом они — герои. Что пропагандируем, то и получаем. Пример — сериал «Хорошие парни» (ну и название! «Бригада» была бы честнее). Полковник милиции, беседуя со своим подчиненным о причинах, по которым потерпевший имел претензии к сотрудникам МВД, а потом забрал свое заявление, задает подчиненному вопрос: «Ну что, опять шантажировали?». Следует ответ: «В этот раз нет». И это нормально. Есть и другие эпизоды. Начальник на все закрывает глаза, а главный герой при этом хороший парень — офигеть!
Сегодня Мосгорсуд рассматривал кассационную жалобу моих адвокатов по избранию мне меры пресечения. У меня была надежда на объективное, подробное рассмотрение дела. Мой сокамерник сказал мне накануне — пустое дело, это не Мосгорсуд, а Мосгорштамп. Никто ни в чем не будет разбираться. Так и вышло. Суд длился минут 10, не больше.
Из тюремных событий: позавчера у смотрящего за корпусом был день рождения. С воли ему организовали такой салют, что было видно практически в каждой камере даже соседних корпусов.
26.08.08
День прошел без движения. В соседней камере нашли 40 литров браги (камера на 6 человек). Вот это размах!
Опер: «Не придумаешь показания — не выйдешь»
27.08.08
А вот и шантаж! Сегодня приезжал опер из МВД, который меня задерживал. Разговор был конкретным. «Ну что, — сказал он, — мы показали тебе, что ты отсюда не сможешь выйти ни при каких обстоятельствах, пока не дашь интересующие нас показания. А не дашь вообще — сядешь надолго».
Вечером меня вызывает местный оперативный работник, приводит в кабинет, где сидит человек в погонах подполковника — сотрудник Бутырки. Подполковник сообщает, что очень хорошо знаком с опером, который ко мне приезжал из МВД. «Он — хороший парень, и если обещал, что выпустит, так и будет». Я начинаю говорить — ничего не вижу преступного в действиях людей, в отношении которых проявляет интерес опер из МВД. Мне советуют подумать хорошенько, в крайнем случае, придумать что-то. «Ведь они кавказцы (люди, на которых я должен дать показания, по мнению опера), — говорит подполковник, — вполне могут торговать оружием или наркотиками». Я отвечаю однозначно — нет. Тогда он предлагает подумать еще раз: «Ведь условия твоего содержания могут измениться», говорит подполковник. «Здесь тюрьма — всякое может произойти». На этом расстаемся.