Кроме пуль и снарядов, не меньше косил тогда солдатские ряды страшный тиф. Группа больных тифом крестьян-новобранцев попала как-то в руки красных. Их приговорили к расстрелу. Но один из солдат, собрав последние силы, крикнул: «Сначала разберитесь, а потом будете расстреливать!» – и показал бумагу о мобилизации. Это подействовало. Ребят поместили в лазарет, где они получили кое-какое лечение. Многие потом, к счастью, выжили.
Наконец, закончилась и эта война. Началась мирная жизнь. Но и здесь не сразу строилось долгожданное крестьянское счастье. В голодный год вновь пошел гулять по селам тиф. В деревне не успевали хоронить его жертвы. Утром человек уходил на работу в поле, а вечером его привозили больным или уже мертвым. Наша бабушка решила спастись медом и пошла за ним к соседям. Но у них в сенях ее продуло сквозняком. Она еле пришла домой и слегла, а вскоре умерла.
В то время люди умирали и от тифа, и от голода. Что только тогда не ели: древесную кору, лебеду, крапиву, различные травы и коренья, лишь бы хоть немного набить желудок, обмануть голод, а потом – будь что будет…
После голодного года для посева государство выделило семена. Привезенный семенной хлеб взвесили и ссыпали в амбары богатых людей. Из сельских мужиков назначили сторожей. Старшим выбрали моего отца. Он со своими помощниками проверял по ночам – не покушается ли кто на общественное достояние. Перед посевной снова взвесили все запасы и весной благополучно отсеялись. Урожай удался, и голод был побежден.
В селе начала возрождаться жизнь. Жизнь новая, интересная. Открыли избу-читальню, клуб. На его сцене стали даваться концерты и спектакли. Люди потянулись к этим очагам культуры. Но все спектакли были тогда почему-то со стрельбой. Мы, детвора, как только начиналась пальба, ныряли под скамейки (стульев тогда не было).
Отца моего назначили тогда завклубом, потому что он был молодым и умел немного играть на тальянке. Больше в штате не было никого. Тогда он обратился к родственникам (Ибрагимовым, Гирфановым), работавшим в Ишлинской школе. Целую неделю учителя этой школы готовились к выступлению и в ближайший четверг (тогда выходные были по пятницам, а не по воскресеньям) приехали с постановкой нового спектакля. Что творилось тогда в клубе! Оборудованный в здании большой центральной мечети, он не смог вместить всех желающих. Крепкие ребята в дверях напрасно пытались остановить напиравшую толпу. Народу набилось столько, что зрители стояли в проходах и вдоль стен, сидели на подоконниках и на полу перед сценой. Спектакль прошел на ура. А отец понял, что культпросветработа – не его дело, и стал просить начальство передать ее молодежи, комсомольцам. Начальство пошло навстречу. Поговорили с энергичными, активными ребятами, которые с большим желанием взялись за дело и вскоре уже сами стали ставить спектакли.
Отец наш занялся чисто хозяйственными делами. До организации колхоза деревенские активисты создали многоотраслевую артель. Она подчинялась более крупной уфимской артели инвалидов «Ярдам». В сельскую артель вступали инвалиды из села Бозаяз, из деревень Александровка и Муксин. Вступали не только инвалиды, но и вполне здоровые люди.
Артель имела 2 мельницы – «Параево» в Александровке и Хайруллинскую в Тугае, свой магазин, пекарню, в которой пекли баранки и сушки. Здесь главным пекарем работал Ахметсултан Абдеев. До нас дошел оригинальный рецепт его сушек. Сначала заготовки сушек из сырого теста опускали, как лапшу, в большой котел с кипящей водой, а когда они всплывали, их вычерпывали большим дуршлагом, укладывали на смазанные маслом листы и сажали в горячую печь. Сушки получались румяные, рассыпчатые, с неповторимым вкусом каленых семечек или орехов.
Артель имела свой постоялый двор для проезжающих, молочно-товарную ферму в Александровке, свиноферму, земельные угодья, огород, где выращивались все необходимые овощи. Артель обеспечивала самыми разнообразными продуктами питания и уфимских инвалидов. В этой артели трудились мои отец и мать.
Началась коллективизация. Начальство требовало объединить различные отрасли артели с только что создаваемыми колхозами. Как единое, слаженное хозяйство артель ликвидировали. Фермы и мельниц не стало. От артели не осталось ничего, кроме земли.
Колхоз в Бозаязах создавался с трудом. Люди боялись вступать в него, избегали частых тогда собраний. Каких только нехороших, нелепых, а порой и смешных слухов не гуляло по селу про колхоз. С трудом, но его все же организовали. Постепенно люди увидели и убедились, как хорошо и быстро можно вспахать тракторами землю, посеять и убрать урожай. Колхозники старались вовсю, видели результаты своего труда и получали по этим результатам. Были, конечно, и трудные годы, когда по трудодням выдавали очень мало или вообще ничего. Тогда люди вынужденно носили понемногу зерно домой в карманах. Когда кого-то ловили с поличным, то судили и сажали в тюрьму.