Вовсе не случайно вспомнилась Марьям Фатхлисламовне та лунная ночь, волчий набег на сарай с немногочисленной скотиной. Дело в том, что не так давно, тоже ночью, пробралась на подворье к ней лиса – залезла в курятник. Но помешала корова – громко замычала и кинулась на нее. Лиса прыгнула на корову и искусала ее до крови.
Мычание коровы и квохтанье кур разбудили Марьям. Перепуганная, в чем была, выскочила она во двор, включила в сарае свет – и обомлела от страха: на корове сидела самая настоящая лиса, злобно и ехидно буравила глазами стоящую в дверях женщину. Кинулась Марьям к дому, схватила на руки трехлетнюю внучку и побежала по соседям, прося подмоги. Хлопала калитками, стучала в окна – никто не вышел, все как будто вымерли. Обежала несколько домов. На ее счастье, открылось окошко в доме Канбековых. Узнав, в чем дело, Резеда выбежала на крыльцо, схватила лопату, и вдвоем они ворвались в сарай. Лиса сидела в углу и лапами отбивалась от коровы. Озлобленному зверьку бежать было некуда. Лопатой да поленьями женщины добили ее.
Беда была не в том, что лиса покусала корову, и даже не в том, что она оказалась бешеной, из-за чего сельскому ветеринару пришлось усыпить корову. Беда в том, с горечью думалось Марьям-апе, что почерствели души людей, охладели они к бедам других, не бегут на крик о помощи всей деревней, как на волков той лунной ночью во время войны…
Вот и опять печалится Марьям-апа. Уже восемь месяцев не было писем из Чечни. По адресу, указанному на письмах, присланных Вильмиром, добрые люди от имени Марьям писали письма в гудящую Чечню. Но ответа на них не было. Вильмир как в воду канул. Вмешался тогда в эту ситуацию мой двоюродный брат Мидхат Сулейманов. Взял он у землячки адрес ее сына и, не дожидаясь помощи от райвоенкомата, сам поехал в Москву. Но в столице ничего конкретного ему ответить не смогли. Правда, пообещали вмешаться в это дело и даже объявить розыск. Несолоно хлебавши вернулся Мидхат Сулейманов в Бузовьязы.
Однако московский «поход» его не оказался безрезультатным. К розыску Вильмира подключился Кармаскалинский райвоенкомат. Не прошло и месяца, как в село на побывку приехал сам Вильмир Бикметов. Оказывается, он был ранен в бою. Засевшие глубоко в горах бандформирования поджидали у дорог небольшие отряды российских солдат и неожиданно нападали на них. Отряд, в котором служил Вильмир, отступил и спрятался в горах. Тропы были незнакомы, рацию разбили в бою, и связаться со своими не было никакой возможности. Несмотря ни на что, российские солдаты все-таки вырвались из скал, да еще и раненых вынесли.
Сейчас Вильмир вспоминает: «Если бы не Мидхат-агай, остался бы я без руки. К тому моменту, когда из Москвы посыпались запросы, приказы о розыске нас в горах, рука моя уже чернеть стала. Усадили меня в кабину бронетранспортера и вовремя доставили в госпиталь. Слава Аллаху, руку не потерял, даже отпуск заработал. Спасибо боевым товарищам».
Марьям-апа обнимает повзрослевшего сына и сквозь слезы шепчет: «Не перевелись еще добрые люди на земле!». Сколько дум передумала мать о без вести пропавшем сыне, сколько слез пролила… А вот вернулся сынок живым и здоровым. Рука что – долечат в больнице, заживет. Есть горе у людей, какое длится вечно. Есть раны на душе, какие не заживают до скончания дней! Помнит она доселе, как убитая горем почтальонша с тоской стучала в двери сельчан, разнося вести о погибших смертью храбрых.
В первые же дни Великой Отечественной войны ушел на фронт боец Абдюков, оставив дома жену с семерыми детьми один младше другого. Самой старшей – Гульсум – всего-то 15 лет исполнилось. Долго не решалась почтальонша открывать калитку дома Абдюковых, долго не решалась постучать в дверь. Немыслимую беду несет она в своей почтальонской сумке в эту многодетную семью. Вытащила она похоронку, снова прочитала скупые строки, извещавшие о гибели Байзы Абдюкова. Постояла немного на крылечке, смахнула слезы с глаз и зашла в избу.
Ребятишки, смеясь и балуясь, обступили ее со всех сторон, кричат на разные голоса: «Письмо пришло от папы, письмо! Ала, дайте скорее, дайте скорее!». Не сумела скрыть горе почтальонша, заметила Маргия ее заплаканные глаза. Руки отяжелели, не может шага шагнуть, не может руки протянуть за конвертом. Гульсум выхватила его, вскрыла и громко, с радостной улыбкой начала читать. Улыбка на детском лице потухла, она замолкла, присела на краешек кровати.
Первые же фразы этого недоброго извещения, как трассирующая автоматная очередь, пронзили грудь Маргии. Потеряв сознание, она упала на пол. Ничего не понимая, младшие дети наклонились над своей мамой, навзрыд заплакали. На следующий день от дома к дому люди передавали из уст в уста: «От разрыва сердца умерла наша Маргия…».