Зашли мы в дом, присели у стола, разговорились. В то время я разыскивал людей, которые знали моего отца, искал старые фотографии. Марьям-апа вытащила старый чемоданчик и разложила на столе фотографии. Смотрю, в чемоданчике лежат Почетные грамоты, какие-то удостоверения, медали. А на одной из фотографий увидел на груди Марьям-апы орден Трудового Красного Знамени.
– Так это ваши награды? – изумился я.
Она скромно улыбнулась и ответила:
– Конечно, мои.
И подумалось в тот миг, что моя задача хотя бы частично выполнена. В своих очерках мне хотелось показать именно тех людей, заслуги которых не выпячиваются наружу, а, как награды этой заслуженной доярки, лежат в стареньком чемоданчике…
Соль земли
ДОЯРКИ
У доярки щеки ярки
На декабрьском ветру,
Я молоденькой доярке
Слезы с глаз ее утру.
Молода, красива вроде,
Но в глазах ее печаль:
Ей бы надо выдать орден,
А не то чтобы медаль…
Пожив на свете, многое преодолев, человек уясняет для себя, что любой труд высок и благороден. Но это во многом зависит от того, как сам человек относится к своему труду. Работа спорится в руках тех людей, у которых жизненные интересы совпадают с их делом, как бы сливаются воедино. А если человек работает по принуждению – душа его неспокойна, труд становится в тягость.
Такое состояние человеческой души очень точно раскрыл французский писатель, военный летчик по профессии Экзюпери. В одной из своих книг он писал о том, как каторжник с тяжелой киркой в руках долбит камень. Ему трудно, тяжело, и он с отвращением относится к своей принудительной работе. Совсем другое дело – когда с такой же киркой в руках орудует в горных завалах геолог, всем сердцем любящий свою работу. И хотя пот ручьем стекает со лба, геолог доволен, одухотворен. Тяжелая работа в горах совпадает с его жизненным интересом. А ведь и геолог, и каторжник вершат одно и то же дело: с киркой в руках долбят камень.
С детских лет я видел ужасно тяжелую работу колхозных доярок. Конечно, в деревне у крестьян вся работа тяжелая.
Но труд девчат и женщин на молочно-товарных фермах, пожалуй, несравним по тяжести своей ни с какой другой работой.
До появления механизированной дойки приходилось доить коров вручную. Чуть свет, когда еще солнце не встало над горизонтом, женщины шли на утреннюю дойку. Не успеют отправить молоко на подводах, как уже наступает полдень – опять надо спешить на дойку. Поздно вечером возвращается стадо с пастбища – опять дойка.
Трехразовое доение в колхозах внедрили в бытность Хрущева первым секретарем коммунистической партии Советского Союза. Во время поездки по Соединенным Штатам Америки он узнал о преимуществе трехразовой дойки коров перед двухразовой. В той же поездке он, посещая фермерские хозяйства северных регионов США, воочию увидел растущую там кукурузу, которая, несмотря на суровые погодные условия, успевала не только набрать рост, но и дать зерновые початки. После этого трехразовую дойку и посев кукурузы чуть ли не решением ЦК заставили внедрять в колхозах необъятного Советского Союза. С каким бы сарказмом ни говорили потом об этом, в действительности эти новшества сыграли огромную роль в развитии сельского хозяйства.
Судьба доярок – нелегкая судьба. Если это молоденькая девчонка, то она почти круглые сутки на ферме. Ей некогда сходить в клуб на танцы или просто прогуляться по улице да попеть припевки под тальянку. Некогда ей и встречаться с парнями, жениха себе искать. Если же это женщина уже в летах, то у нее семья, дети остаются без присмотра. Всю домашнюю работу приходилось делать то урывками, между дойками, то по ночам.
– С болью в сердце, порой со слезами на глазах, – говорит Рафига Абдеева, – вспоминаю сейчас те нелегкие годы. Ведь на доярку приходилось по 20-25 коров, и у каждой должны мы откачать все молоко до последней капельки. Потому и руки у доярок рано болеть начинали. Так, наверное, в любой профессии: взять хоть танцоров, у которых от постоянных плясок начинают болеть ноги, и на пенсию они в 40 лет выходят. А бедные доярки как начнут лет в 17-18 вымя коров теребить, так и вкалывают до ухода на пенсию в 60 лет. Частенько и дольше работают – нужда заставляет.
Да, все колхозы держатся на двух опорах – хлеборобах и доярках. Они – кормильцы городов и всей России. Зайди сегодня в любую семью нашего большого села, и хозяева поведают тебе о судьбе своего рода. И предстает перед взором удивительная одинаковость судеб человеческих.