— А с заказами МОМ ваш Вишняков справится?
— Сейчас — точно нет. Вишняков под наши потребности заводы ставил, не более: это же довольно дорогое производство выходит. Один монтажный стол — про танк подземный я говорить даже не буду — обходится примерно в семнадцать тысяч рублей. Только стол, а там еще и паяльники те же… специальные, измерительные приборы… дорого. Но если Вячеслову Николаевичу задачу поставить… и средства выделить, то, думаю, где-то через год…
— Даю полгода. А средства — их Михаил Васильевич вам выделит, это всяко дешевле ему обойдется чем ракеты за бугор пускать. Что же до нового радиозавода МАП, то, думаю, его где-то в ближайшем Подмосковье ставить придется: у Королева сейчас задачи остроприоритетные, ему в Сибирь за какой-нибудь печатной платой мотаться не с руки будет.
— Фрязино?
— Вы, Алексей Иванович, хотите, чтобы МРП вашего Вишнякова сожрал? Место мы подыщем… а насчет бани он интересно заметил, вроде бы и пустяк… но за «Знак Почета» замечание такое тянет. Мы, конечно, за это орден ему давать не будем, — рассмеялся Лаврентий Павлович, — а вот за новый завод… я подумаю. И Николай Семенович, скорее всего, тоже…
Владимир Николаевич тихо и незаметно занимался новой работой. Усердно занимался, и занялся он ей после того, как при обсуждении предложения Челомея о создании «глобальной системы целеуказания и наведения» товарищ Патоличев ответил просто:
— У вас идея просто замечательная. Но пока мы ее даже всерьез обсуждать не станем: у Королева каждый второй пуск заканчивается аварией, а ведь предлагаемые вами спутники подороже такой ракеты ведь получатся? К тому же и поднять их куда надо Р-7 не сможет.
— Если на нее поставить мою третью ступень…
— Сергей Павлович уже объяснил, почему это невозможно. С заправленной такой ступенью ракету просто нельзя на стол ставить, она переломится. А заправить ее на старте тоже нельзя: у вас совершенно другие компоненты топлива, и их раде поблизости от керосина с кислородом хранить нельзя. Правда, сейчас товарищ Янгель разрабатывает носитель на том же топливе, которое и у вас используется, но даже она нудный вес на нужную орбиту не поднимет. Поэтому ваше предложение мы будем обсуждать лишь когда достаточно мощная ракета у нас появится…
Узнать, какую ракету разрабатывает Янгель, было нетрудно — и Владимир Николаевич начал делать свою. Ведь Алексей Иванович даже не разрешил, а практически приказал этим заняться. И не просто приказал: он все же как-то договорился с Валентином Петровичем, и к декабрю на стенде в Новостройке прошли огневые испытания уже четыре двухкамерных гептиловых двигателя. Не без замечаний прошли, товарищ Глушко на «доработку» запросил еще полгода — но было уже ясно, что «мотор» для новой ракету точно будет…
А Владимир Михайлович — с «разрешения» генсека — продолжил испытания сверхзвукового стратегического бомбардировщика. Вот только переделывать его под ракетные двигатели он все же не стал, вместо этого на второй летный экземпляр на пилонах подвесили уже по два двигателя Добрынина под каждым крылом, и самолет смог преодолеет звуковой барьер. В марте пятьдесят девятого удалось достичь скорости в тысячу четыреста пятьдесят километров в час: гораздо меньше «проектной», но для испытаний отдельных элементов конструкции большого сверхзвукового самолета достаточной. После примерно месяца полетов в Жуковском машину — при полном согласии Мясищева — отправили для испытательных полетов в Казань Маркову, а сам Владимир Михайлович очень плотно занялся разработкой сверхзвукового самолета-снаряда, который должен был помещаться в бомбоотсек всех нынешних реактивных бомбардировщиков.
Правда, здесь ему пришлось «поконкурировать» с предложениями сразу двух авиаконструкторов: Яковлев представил проект самолета-снаряда на базе своего же отклоненного проекта одномоторного истребителя, а Гуревич — то просто предложил заменить пилота в кабине своего «двухмоторника» бомбой. Однако назначенный руководителем конкурсной комиссии Евгений Яковлевич Савицкий оба проекта отмел с порога: тяжелые, да еще висящие под брюхом на внешней подвеске бомбардировщика «снаряды» на четверть снижали скорость и почти вдвое — дальность полета носителя. А аккуратно упакованная в бомбоотсек «полезная нагрузка» ТТХ бомбардировщиков вообще не меняла.
Чтобы изделие внутрь самолета все же влезало, Мясищев решил использовать складное крыло, которое ему «подарил» Челомей. То есть он, конечно, не взял готовое, а на его основе своё разработал (все же новой машине и крыло требовалось совершенно новое), но Челомею был за идею (и методику конструирования крыла) очень благодарен. А то, что сам Владимир Николаевич такими машинами заниматься перестал, было понятно: ему вояки по ракете столько предложений успели накидать, что ничем другим у него и времени заниматься не было. То есть все так думали…