— Вы не дослушали. Советское правительство считает, что советские люди за такие деньги смогут сделать гораздо больше, чем американцы, поэтому принято решение вам восемьсот миллионов выделить — в качестве первого этапа финансирования — на программу УР-700. Я утром имел беседу с Валентином Петровичем, и он сказал, что двигатель с учетверенной тягой он поставит на стенд в Новостройке уже этим летом. Мы — я имею в виду Коллегию ВПК — не считаем, в отличие от американцев — что любую проблему можно решить деньгами, но прекрасно понимаем, что без денег серьезную проблему решить, как правило, невозможно, поэтому аналогичную сумму получает и товарищ Глушко. И, если мне верно передали ваши слова, мы ждем успешного выполнения этой программы через три года, то есть через три года после этого лета.
— Я вообще-то говорил совсем о других суммах…
— Я помню, но эти восемьсот миллионов будут средствами на, скажем, подготовительный этап. А запрашиваемая вами сумма уже предусмотрена в бюджете на следующий год, но зачем год тратить на простое ожидание? И, прошу особо отметить, что при необходимости средства на подготовительный этап могут быть увеличены. Вы держите меня в курсе, я всегда буду готов вам помочь. Не лично я, конечно, а вся наша страна…
Глава 28
У Берии с Патоличевым и Пономаренко отношения сложились несколько своеобразные. Все трое были «производственниками», но Патоличев и Пономаренко «деньги зарабатывали», а Берия «деньги только тратил» — однако эта различие в их деятельности никаких конфликтов не вызывало. Все прекрасно понимали, что СССР без мощной обороны существовать не может, а «оборонка» зарабатывать не может по определению. Так что если споры и возникали, то лишь по поводу возможности тех или иных трат.
Но были у них и принципиальные разногласия. Николай Семенович, поуправляв Украиной, вынес стойкое предубеждение против любого рода «самостийности», а Пантелеймон Кондратьевич еще раньше, в войну, сформировал четкое отношение к любым проявлениям национализма — так что оба категорически отвергали любые попытки проведения «коренизации», к которой стремился Лаврентий Павлович. И несколько его попыток поставить руководителями крупных предприятий ВПК «национальные кадры» были пресечены методами, очень далекими от «межнациональной терпимости». Что, понятное дело, Лаврентию Павловичу радости не добавляло, тем более что жестче всего эти «пресечения» проводились на Кавказе. А иногда это приводило к последствиям, даже вызывавшим волнения местного населения. Но, если посмотреть на экономический результат, то и сам Лаврентий Павлович был вынужден признавать, что действия руководства страны и партии были, в общем-то, оправданными.
Когда Берия решил поменять руководство Тбилисского авиазавода и назначил директором грузина, спустя всего полгода новое руководство завода (а новый директор поменял и главного инженера, и главного технолога) было в полном составе отправлено на добычу желтого металла в Магаданскую область: сделанные на этом заводе самолеты посему-то стали слишком часто падать. Проведенные расследования показали, что аварии вызваны заводским браком, причем — после того как были остановлены полеты всех изготовленных после смены руководства завода самолетов и проведена сплошная проверка их качества — выяснилось, что только один самолет из почти сотни был изготовлен в соответствии с проектом. Потому что во-первых почти четверть квалифицированных рабочих (русских) были заменены на грузинов, наличием хоть малейшей квалификации нее отягощенной, а во-вторых, все хоть сколь-нибудь ценные материалы разворовывались, а вместо них ставилось «что подешевле». Например, на самолетах ни один разъем не был посеребрен — а ведь на каждый страна честно отправляла заводу до пяти килограммов ценного металла. Но этот завод был все же «военным», там тихо всех воров вычислили, посадили — и особого шума в городе по этому поводу не случилось.
А вот с кутаисским автозаводом получилось куда как хуже. Специальная комиссия — после многочисленных жалоб на качество грузинских грузовиков — провела полную дефектацию сотни сошедших с конвейера подряд грузовиков. О результате проверки было доложено Пантелеймону Кондратьевичу, тот «провел воспитательную работу» среди руководства завода — а через полгода, после повторной такой же проверки, не выявившей ни малейшего улучшения качества продукции, завод был просто закрыт. А почти все его работники — уволены с очень специфической записью в трудовые книжки: «неоднократное неисполнение работником без уважительных причин своих трудовых обязанностей». А так как «неоднократное неисполнение» было зафиксировано комиссией, состоящей из сотрудников МГБ, то оспорить запись шансов ни у кого не было. Ну, собственно, никто оспаривать и не стал, уволенные рабочие (которых было почти одиннадцать тысяч) просто подняли в городе бунт…