— Жаль, — только и сказал Иван Михайлович, а я думал, он будет ругать меня, что недосмотрел. И вдруг он засмеялся:
— А помнишь, как я тебя с печки снимал?
— Мы сами слезли.
Мне стало обидно, что он не вспомнил ни о чем путном — только глупое происшествие с печкой.
— Пойдем, посидим на улице. Там скамейка.
Но сидеть долго не пришлось.
Послышался далекий звонок. Иван Михайлович забеспокоился:
— Ну беги, а то опоздаешь…
— До свидания, — сказал я и ушел.
Я не стал объяснять ему, что никак не опоздаю, потому что хожу теперь во вторую смену.
…Наконец наступил тот день, которого мы все ждали — День Победы. Люди радовались, смеялись, некоторые плакали. У нас было много слез.
Пришло письмо от отца. Он опять находился в госпитале, в Челябинске. Мама отпросилась на заводе и решила поехать к нему. Я очень просил ее взять меня с собой, но слезы мои не помогли. Взяла она не меня, а Нюру. С ними я передал папе письмо и ту книгу, которую он не дочитал — четвертый том истории Ключевского.
Через неделю они вернулись — от Нюры я ничего не мог добиться, а мама сказала, что отец очень благодарен за книгу и обещал скоро приехать домой. Был ранен он тяжело — пулей в правое легкое, но теперь дело пошло на поправку. Когда мама и Нюра уезжали, они твердо договорились — не говорить отцу о Грише, но он почему-то догадался сам.
Вскоре пришло письмо от Зои. Она писала, что Серега вернулся домой. Правда, разведчиком ему не удалось стать, но он наврал, что потерял родителей, и его определили на кухню одной артиллерийской части. Так он, хотя и не получил ордена, как мечтал, но побывал и в Польше, и в Венгрии, и в Германии. Командование хотело послать его в Суворовское училище, но Серегу туда не взяли — и возрастом и образованием не вышел.
Скоро из госпиталя все уехали: и бывшие больные, и врачи, и сестры, и Бахтина, и сам седой начальник.
В конце августа наша школа вернулась в прежнее здание. Из пеньков тополей, что спилили перед учительской, выросли новые побеги.
Все пошло по-старому, вроде никогда госпиталя в школе и не было. Только первое время пахло лекарствами. Теперь и этот запах исчез. Мы-то, прежние ученики, помним все, что было, а придут новые, так те даже не будут знать, что в нашей школе в годы войны размещался госпиталь, а в учительской была операционная.
Но об этом нельзя забывать.
