— Я передам лорду-стюарду, чтобы такое дарование не унижали мытьем посуды, — сказал на это сир Персиваль, решительно взял пленника за плечо и повернулся к Тини: — Покажете путь к ближайшему селению? Болот с меня довольно на сегодня.
— Это земли лорда Голдстоуна, — ответила Тини. — Я провожу вас в его замок.
Когда они подошли к воротам, луна давно уже сияла высоко, а на стенах ей вторили движущиеся факелы: во двор стекались явно собранные для ее поисков воины. Сестра тоже была здесь и, вскрикнув от облегчения, бросилась к Тини, едва та ступила в ворота.
— Мы думали, ты сгинула в болотах! Мне привиделось… — Тини торопливо отвела ее в сторону, пока сир Персиваль не заметил, что его худородную проводницу встречает дочь лорда, и не догадался о том, кто она в самом деле такая.
— Я помогала сиру Персивалю искать пленника. — Тини указала сестре на своего спутника, говорившего о чём-то с капитаном стражи на другой стороне двора. Пойманный дезертир стоял неподалеку и, не помышляя о новом побеге, смотрел на Куини, как зачарованный.
— А это тот самый пленник, — сказала Тини сестре.
— Меня зовут Якоб, — сам себя представил тот.
— Он вор и врун, — объявила Тини, отметив, что Куини глядит на него отнюдь не сообразно его положению. — Украл у сына лорда серебро и говорит, что это плата за пирог.
Куини улыбнулась еще шире и теплее.
— Так вы пекарь, милый? — воскликнула она.
Якоб помотал головой, потом кивнул и протянул ей свои жгучецветы.
***
В честь грядущей свадьбы Куини накануне ее отъезда на юг давно уже был объявлен турнир: потешить взор невесты удалью рыцарей из родных ее мест прежде, чем она отправиться в Простор, цветник величайшего рыцарства в Вестеросе. Сир Персиваль по приглашению лорда Голдстоуна тоже принял участие в боевой забаве. Выбранный им в оружейной щит перекрасили в черный, таким же был его плащ и вороненая сталь кольчуги и шлема. Если бы он не был Дозорным, каких цветов был бы его плащ, что за герб он бы нес на щите, задумалась Тини, увидев его во дворе. Если бы Семеро были милосердны, она встретила бы его прежде, чем кровь его стала черна. А если бы боги оказались и того милосерднее, он взглянул бы на Тини и подумал, что она… Нет, чушь, ерунда. Отвернувшись, Тини вернулась в спальню и равнодушно оделась в свои лучшие голубые шелка. Пора была отправляться на турнир.
Куини сидела на возвышении тоже отнюдь не счастливой невестой: бледная, грустная, с кровавым пятном жгучецвета в волосах, от которого на лбу у нее виднелся алый отпечаток ожога.
— Он не лгал вовсе, — сказала она Тини, едва та села рядом. — Якоб! Я знаю, что он не вор, чувствую! Но отец не стал меня слушать, он позволит этому Грейвсу забрать его на Стену! А ведь Якоб не виноват! О, умей я сражаться, я вызвала бы сира Дозорного на поединок и перед Семерыми доказала бы, что я права!
— Что бы ты стала с ним делать, останься он на свободе? Скоро ты уезжаешь!
В глазах сестры блеснули слезы.
— Его мысли пахнут хлебом, а не кровью. Я была бы счастлива с таким…
Тини уставилась себе под ноги. Что за лихо принесла она в дом из болот? Сама как в лихорадке, и Куини теперь тоже сердцем больна, да и Якоб, видно, раз так на сестру смотрел… Взгляд ее несчастно обратился к чернодоспешной фигуре на ристалище. Его одного не тронула эта мучительная любовная хворь.
Черный рыцарь победил всех соперников одного за другим и с венком на копье подъехал к трибуне, где сидели Тини и Куини. Конечно, сестра ведь родилась королевой красоты. Кольцо полевых цветов и ленточек упало на колени Тини мягкой тяжестью, и она вопросительно покосилась на сестру, на рыцаря: он ведь просто ошибся…
— Вы прекрасны, леди Тина, — сказал сир Персиваль, сняв шлем. — В любом наряде.
Шум трибун, хлопки, крики и поздравления заглушили ее робко благодарный ответ. Затем был пир, и эль, и музыка, а Тини все не могла опомниться. Он ее узнал! Узнал, что знатная девица бегает по болотам и бьет уток стрелой, грязная и с репьями в волосах! Какой стыд!
Но, значит, он смотрел на нее тогда и запомнил, коли теперь узнал?
Он и теперь на нее смотрел. Вдруг столкнувшись с ним взглядом, Тини вспыхнула не тише жгучецвета, а музыканты на галерее завели «Весной все девы расцветают». О Матерь, она ведь так дурно умеет танцевать!..
Но сир Персиваль ее не пригласил. Он не танцевал вовсе и больше на нее не смотрел, говорливым соседям по столу едва отвечал и только пил, как будто печалясь о чём-то и безнадежно топя это в вине.
Перед сном Тини отыскала в их с сестрой спальне книгу знатных родов Вестероса, подрагивающими пальцами пролистала страницы…
На гербе дома Грейвсов против темно-зеленого поля распахивал крылья огромный двуглавый орел.
И она поняла, что же значил вещий сон сестры.
***
Сир Персиваль уезжал на рассвете, и Тини уже ждала его во дворе. В мужской одежде, с отрезанными по самую шею волосами и с двумя снаряженными луками в руках.
— Я вызываю вас на поединок! — объявила она, едва только Дозорный появился из конюшен, со своим вороным в поводу и смирившимся с судьбой Якобом по левую руку. От неожиданности он остановился, и Тини заговорила дальше, не обращая внимания на собравшихся вокруг прачек и стражей, слуг и мастеровых: — Перед лицом богов и людей от имени вашего пленника я требую суда поединком! Если мой выстрел будет лучше, вы отпустите Якоба и признаете, что он невиновен.
Совсем рядом раздался отчаянный и восторженный вскрик — Куини тоже спустилась во двор.
— Желаете оставить Дозор без новобранца? — шутливо спросил сир Персиваль. — Уж не Иные ли вас подговорили?
Вокруг засмеялись, и щеки Тини предательски зарделись, хоть она и знала, что легким противником он не будет. Хороший воин всегда видит, куда вернее ударить, а что будет больнее для наивной девчонки, чем смех?
— Я буду вашим новобранцем, — воскликнула она, и смех немедленно стих. — Не принимайте меня в дозор, не берите с меня клятв, я знаю, что женщин-дозорных не бывает! Но позвольте помочь, чем сумею! Охотой, разведкой…
— На арфе игрой, — добавил отец и первым же засмеялся. Ему вторили все, но сир Персиваль остался серьезен.
— Вчера вы назвали меня Королевой турнира. — От собственной дерзости, от страха и надежды у нее кружилась голова, но Тини договорила громко и твердо: —Так слушайтесь свою королеву!
Отец смотрел на нее с возмущением, Куини — с восторгом, а темные глаза сира Персиваля были непроницаемы, строги, и конечно же ей только показалось, что губы у него дрогнули, как будто с трудом удержавшись от улыбки.
Он взял лук и отступил, с поклоном указав ей на мишень.
— Стреляйте первой, моя леди.
========== прекрасна словно лето (Лита/Ньют) ==========
— Я не хочу, я… — но Тесей не слушал или не слышал за музыкой, хохотом своих приятелей-рыцарей и шумом выпитого у себя в ушах.