Четвертый дядя сказывал, он самый старший был. Он женился, в Долдах бабу взял. Афросиньей звали. Легли, говорит, на полати молодые и заиграли. А у ее косы большие были, черные. У ее косы-те свесились по-за брусу. И за косу ее кто-то поймал и потянул. Он через брус перескочил — никого нет нигде. И вот все на этом месте блазнилось. И, сказывают, там клад. (47)
НА НЕБЕ СТУКНЕТ — НА ЗЕМЛЕ СЛЫШНО
Рассказы о блазни и знамениях
184. Мне мать покойная рассказывала. Они уйдут — в избе всё закроют, а придут — все переставлено, стулья стоят не так. Кто к ним ходил, не знаю. Один раз хозяин спрятался и ждет. Они заходят, не знаю, кто там был. Сели и давай рассуждать: «Что делать будем? Если войну спустим, весь народ погибнет, землетрясение, наводнение — тоже. Пусть сами люди пьются, запиваются, вешаются». Так и подошло, так сейчас и есть. (35)
185. В баню напрашивались: «Пусти, банюшка, банная староста, в баню!» В бане — там черти. Я слыхала, одна женщина родила в бане одного. А ей кто-то говорит, — раньше где попало рожали, в голбце да где, — а ей кто-то говорит: «Этот задушится». Второго стала рожать, что-то торопится. «Этот, говорят, утонет». Один-то задавился, а второго берегли, все колодцы забили, а потом на колодце-то нашли труп, тут и умер на колодце. Это, говорят, правда была. (75)
186. Вот перед войной-то у нас здеся рыбы в этой речушке, рыбы — страшное дело было зимой! Лунки вот разгребут, лопатой выбрасывали из них. То же белка. Белка эта бежала — страшное дело! Оттуда, из-за Камы, плыла. Тогда же пароходы ведь ходили, так пароход останавливали: пароход не плыл, доколе белки не проплыли. Дак вот ходишь: ты идешь, она тя нисколько не боится. Ой, да какая жуткость от этого была! Тогды говорили эти старики: «Это что-то будет!» Все равно предвидится. Рыба, говорят, и белка побежали. Никогда стоко не бывало. Отчего и война стала, война. (45)
187. А вот это перед самой-то войной тожно было. Я тогда в девках была, мне никто не верил. На мостик вышла, небо открылось — и вижу: на кромочке ходит солдат с ружьем. Упреждало, видно, что все равно война будет. (118)
188. У бабушки покойной слыхала, что открывалося небо. Я-де шла из бани, чё ли, вдруг-де открылось — там блестит всё. Сразу опеть закрылось. Вот, говорят, там ничё нет, а как серебро блестит. Я больше ни от кого не слыхала. (16)
189. Мы когда-то с мамой, в каком-то году, перед войной-то, вот видели: на небе сначала маленький образовался, красной, круглой. Она говорит: «Месяц всходит». Потом смотрим: больше и больше он, высоко ведь поднялся и как разорвался! Даже нам было слышно, мы все в окно смотрели. И скоро война началася. (8)
190. С севера столбы какие-то шли. Все люди видели. Красный, желтый, синий. Это перед этой, последней, войной было. (41)
191. Блазнит к нехорошему. Мы с матерью пошли дернить могилу отца, а когда дернишь ее, перекладывать дёрно нельзя десять раз. Как положите, так и оставьте. Мать мне говорит: «Мы с тобой пять раз дёрно переложили, отец говорил: так нельзя, сколько переложите, столько покойников будет». Мать домой приходит и говорит, что на кладбище ей поблазнило — ветер задул, дверью хлопнуло. Потом мы узнали, что в этот день пять девок, которые у нас жили, задавило. Они были немки, работали на сплаве. Их послали рыбачить. Избушку, что на берегу стояла, еще при царе Косаре построили. Их в ней и задавило. (1)
192. Перед тем как умереть-то мужу, сон как в руку. Ворона лошадь в запрядях, с санями бежит от меня в сторону кладбища. Бегу-бегу за ей, сколь быстрее, она ишшо пушше скачки делат. «Тьфу, говорю, я тя больше догонять не буду». И ушла. (119)
193. У меня мужик умер, дак тоже налетела птица. Красная такая. Налетела, на стекло села. Я говорю: «Смотри, Зорко, птица. Птица налетела. Глянь-ко!» Потом улетела. И он осенью умер. Вот и все. Она налетела тут вот, на рамку-то села и улетела. Такая скрасна, рябенька. То ли кукушка, то ли кто. (35)
194. Однажды на дом один белка забегала и бегала по бревнам вокруг. Так умерла та женщина, хозяйка-то. Если белка бегает — знамение. (35)
195. Василий, муж мой, рассказывал. Ехал он ночью с лесопункта, его еще не отпускали. С километр от него была речушка. Он только в лес заехал, смотрит: костер и люди вокруг него. Он едет, и костер идет. Он километр ехал по дороге, и все костер за ним шел и люди. А переехал речушку — и не стало костра. Вот как блазнится. (92)
196. Я маленькая была. Привиделось мне раз: к нам в избу старуха идет с котомочкой. Старуха эта приблизилась и исчезла, так ни к кому и не зашла, и никто ее не видел. Я это хорошо помню. (36)