(Братья-то наехали),
Морянина да во поло́н взяли́,
35 Мало детища да взя́ли-у́били,
Моряночку да во поло́н взяли́.
Они сами спать легли, за́спали,
А моряночка сидит — не спит, не лежит,
Она сидит, сама приплакивает:
40 «Во славном было во городе во Киёви
[и т. д. всё повторяется]
Увез меня морянин во свое село,
[и т. д.]
Уж мы год жили и другой жили
[и т. д.]».
(Братья те узнали, как было дело, они стали говорить):
«Что мы наделали?
Мала детища мы у́били,
45 А морянина да во поло́н взяли с моряночкой.
(Куды они девались, не знаю, мы уже не пели).
——
Серафима Яковлевна Седунова
С. Я. Седунова (баба Сара), в год записи 62 лет, родилась в Верхней Зимней Золотице. Грамотная. Жила вместе с дочерью и внуком в небольшом поселке Това, расположенном на берегу Белого моря в 15 км от Нижней Зимней Золотицы. Там останавливаются и отдыхают путники, идущие пешком по Зимнему берегу в те месяцы, когда нет навигации и санного пути.
С. Я. Седунова рано вышла замуж за односельчанина и вскоре овдовела, оставшись с двумя дочерьми на руках. Затем она снова вышла замуж за вдовца с сыном. Ее второй муж, рыбак и охотник, тоже односельчанин, был человек угрюмый и нелюдимый. На хуторе Това он поселился после случившегося с ним несчастья. Однажды он сидел у окна и чистил ружье, а первая жена его обряжалась у печки. Ружье выстрелило и убило наповал молодую женщину. Вот почему ему захотелось жить подальше от людей, и он выстроил в Тове дом для своей новой семьи.
С. Я. Седунова всю жизнь любила книги и, по ее словам, в молодости покупала лубочные издания у приезжавших в Золотицу владимирцев, торговавших книгами. Помнит несколько изданий «Громобоя», подешевле и подороже, причем ей больше всего нравился «Громобой» за 10 копеек.
С. Я. Седунова переняла старины у своего деда по матери, сказителя Ф. Т. Пономарева (Почошкина), но так как ей никогда не приходилось их исполнять, припоминала их с трудом. Кроме двух былин, от нее записаны духовный стих «Сон богородицы», много сказок (Про Еремея, Про попадью, Про Громобоя, Про английского милорда Георга и др.), несколько десятков песен и много поговорок.
Баба Сара на людях оживлялась и охотно рассказывала разные истории и сказки. О ней говорили: «Она на речах поди Марфе Семеновне не поддастся». М. С. Крюкова ревновала к ней всех собирателей, приезжавших в Золотицу, и старалась помешать знакомству приезжих с Седуновой. Однако сама Марфа Семеновна даже не знала толком, что поет и рассказывает баба Сара.
157
ЧУРИЛУШКА ПЛЕНКОВИЧ И ВАДИХМАТЬЕВА ЖЕНА
Нападала поро́шка снегу белого,
Как по той-то по дорожке шло два прохожих,
Два прохожих, два брата на́званых.
Как один-то шел Алешенька Попович,
5 А другой-то шел Чурилушка Пленко́вич.
Как Алешенька-то шел Попович во божью́ церко́вь,
Он ко той ли ко ранней ко заутрени,
А Чурилушко Пленко́вич шел к широку́ двору́,
К широку́ двору́ да Вадихматьеву.
10 Заходил он на но́во на крылечушко,
Он дерьгал во реме́шечек семишо́лковый,
Брецял он во колечушко во серебряно.
Выбегал тут девушка служаночка,
Молодая Вадихматьева племяненка,
15 Выбегала она и спрашивала,
Открывала окошечко немножечко:
«Кто дерьгат за реме́шечек семишо́лковый?
Кто бречи́т во колечушко во серебряно?»
Тогды спрашивал Чурилушко Пле́нкович:
20 «Где твой дяденька Вадихме́тей Иванович?»
— «Мой дядюшка во божьёй церкви,
Ушел ко ранней он ко заутрени».
— «А где твоя родима де́денка?»
— «Моя де́денка во своей спаленки;
25 Затеплены лампадочки хрустальные,
Засвечены свешши да воскуя́ровы.
Она стоит, моя де́динка, богу молитсе».
— «Ты поди скажи своей де́денке,
Что пришел к ей дорогой же гось,
30 Дорогой к ней гось да старопрежной друг,
Чурилушко, — говорит, — Пле́нкович».
Тогды закрывала девушка окошечко,
Побежала к своей де́динки во спаленку,
И тогды-то она гово́рила:
35 «Ты поди-тко-се, родима де́денка,
Пришел к тебе старой-прежной друг,
Дорогой к тебе гось, —
Чурилушко, — говорит, — Пле́нкович».
Тут гасила ланпадочки хрустальные
40 И гасила свешши во́скуя́ровы,
И стречала она дорога́ гостя́,
Своего старого-прежнего друга
Чурилушку Пленко́вича,
И вела она в свою спаленку.
45 Заходил-то Алешенька Попович во божью́ церко́вь,
Становилсе он против Вадихма́тья да Ивановича:
«Стоишь ты, Вадихма́тей Иванович, богу молишьсе,
Ты не знашь, — говорит, — и не ведаешь,
Что в твоём доми деетсе, —
50 Как к твоей да к молодой жоны
Как пришел-то к ней да старопрежной друг,
Старопрежной друг — дорогой к ей гось,
Как Чурилушко-то Пле́нкович».
Тут крутёхонько собралсе
55 Вадихматей-то Иванович из божьё́й церквы́,
Как скорёхонько помчалсе к широку́ двору,
Заходил он на но́во на крылечушко,
Как дерьгал за ремё́шек семишо́лковой,
Он бречал-то во колечушко серебряно,
60 Выбегала тут девушка служаночка,
Молода, — говорит, — Вадихматьева племе́ненка.
Открывала окошечко немножечко,
Говорила она таковы слова:
«Кто, — говорит, — дерьгат за реме́шечек семишо́лковой?
65 Кто бречит во колечушко во серебряно?»
Тут сказал Вадихматей Иванович:
«Открывай-ко-се мне широки́ двери».
Убежала тут девушка служаночка,
Молода Вадихматьева племяненка,
70 Убежала она к своей де́денке.
Приходил Вадихматей Иванович,
Приходил к женину спаленку,
Приходил, он у ей и спрашивал:
«Чьи сапожки у присту́почек?»
75 — «А были, — говорит, — бабушкины деточки,
Сапожки у приступочек оставили».
— «А чья шубочка на спицецьке?»
— «А были бабушкины деточки,
Шубочку на спицецьке оставили».
80 «А чья, — говорит, — шапочка на спицецьки?»
— «А были бабушкины деточки
И шапочку на спицецьке оставили».
— «А кто у тя во мяккой во периночке?
Выходи-тко-се, детинушка незва́ной гось,
85 Как незваной гось, нечо́стован!
Ты поди-тко, детинушка, на широкой двор,
Я отрублю твою буйну голову».