Выбрать главу
Ай увидел-то Идолище да Марфу Митревну, Еще тут ли он сам да веселехонек, Веселехонек Идолище, сам рад тому. Говорит-то тут Марфа, Марфа Митревна: «Уж ты гой еси, Идолище поганое, Уж ты ли царище все неверное! Уж мы заповедь положим между́ собой, — Не заходить-то мне на твой чернен корабль, Ай тебе не сходить со своих черненых больших ко́раблей, Мы докамест уж не придем до твоёго города [...]». Тут царище-то неверный тому рад он был.
Отошли они от города от Киева, Отошли они да далеко́хонько. Приутихла им-то по́ветерь тихи́м-тихо́, Не понесло у них чернены ко́рабли. Тут раздумалась Марфа, Марфа Митревна, Говорила двум могучиим бога́тырям, Двум своим брателкам крестовыим, Ай первому-то Добрынюшке Никитичу, Ай второму-то Алешеньке Поповичу, Говорила она им да сказывала: «Вы свяжитесь-ко с Идо́лищевым ко́раблем, Я ведь здумала делышко немалое. Позовите ко мне Идолища поганого, Ко мне-то ведь в гости да погостить ему. Сам придет-то ко мне Идолище, — Я ведь буду его сама поить, Я поить-то буду да пивом пьяныим, Я тогда буду поить его напитками. Вы в ту пору поите всех матросиков, А один из вас у моих дверей постой, Ты стой у дверей да всё присматривай: Пообидит ведь чем поганое Идолище, Ты бежи, бежи ко мне да мне помощь дай [...]».
Он ведь скоро тут бежит, поганое Идолище, Ото всей-то он бежит, татарин, радости, Говорит-то он сам да всё таки речи: «Уж ты здравствуй-то, душенька Марфа Митревна!» Садила она Идолища за дубовый стол, Наливала она Идолищу чарочку Ай того ли она да пива пьяного, Не мала́-то была чара — полтора́ ведра. Принимает Идолище от радости, Выпивает Идолище крутешенько. Она всё-то наливат да он тут скоро пьет. Они выпоили тут корабль им пива пьяного, — Все матросики да тут попадали, Ай попадали матросы да онемели все. Тут Идолище поганый распьянешенек, Он хотел обнять своей рукой татарскою, Он накинул еще руку на белу́ шею, — Ай она ведь, Марфа, чуть жива сидит.
Ай увидел Добрынюшка Никитич млад, Ай увидел Алешенька Попович млад, — Они бежат в каюту во хрустальную, Берут они Идолища за черны́ кудри, За черные кудри за татарские, Ай спускают они по шее саблю вострую, Отсекают татарскую его голову, Секут они его да на мелки части, Да бросают его во сине море; Прирубили-прибили всех матросиков, Сметали татар-то в море до единого, Они взяли ихни корабли черненые.
Ай приходят ко князю ко Владимиру. Встречает их князь Владимир с честью, с радостью: Зазвонили у каждой божье́й церкви. Заслужили в каждой божьей церкви.

ИВАН ГОРДЕНОВИЧ[96]

Во стольноём во городе во Киеве У ласкова князя у Владимира Было пированье-столованье, Был у него, братцы, почестен пир Про многих князей да многих бо́яров, Да сильныих русскиих бога́тырей. Все на пиру да пьяны-веселы, Да все на честном потешаются. Растешился солнышко Владимир-князь, Погуливает по гриденке по светлоей, По той же середе́ кирпи́щатой, Резвыми ногами он поступыват, Белыми руками он размахиват, Русыми кудрями принатряхиват, Ясными очами на всех зглядыват. Он завидел удала добра молодца По имени Ивана всё Горденова: «Ты ой еси, Иван да сын Горденович! Ты что же сидишь очень невесело? Повеся держишь да буйну голову? Потупя очи ясны во кирпищат пол? Али местом тебя мы приунизили? Али чары тебе да не доно́сили?» — «Уж ты ой еси, солнышко Владимир-князь! Вы местом меня да не унизили, Да чары-те мне-ка-ва доно́сили, — У тя все на пиру сидят поженены, У тя красные девицы повыданы, Один я, Иван, да холо́ст хожу, Я холо́ст хожу да не женат живу. Захотелось-то мне да поженитися Во славном городе в Чернигове У ласкова у князя у Черниговска, На его же на любимой на дочери, На душке Маринке Белой лебеди, На той Маремьяне на прекрасноей». Говорит наш солнышко Владимир-князь: «Когда хочешь, Иван, дак женись на ей». — «Уж ты ой еси, дядюшка родимый мой, Ты солнышко батюшко Владимир-князь! Одному-то мне теперь не взять будет, Надо мне тридцать да богатырей, Сильных русских храбрых воинов». Говорит наш солнышко Владимир-князь: «Ты ой еси, Добрынюшка Микитич млад! Садись-ко, Добрыня, за дубовый стол, За дубовый стол да на ремещат стул, Пиши ярлыки да скорописчаты». На то Добрыня не ослышался, Да скоро садился за дубовый стол, За дубовый стол да на ремещат стул, Писал ярлыки да скорописчаты.
вернуться

96

53. Иван Горденович. Ончуков, № 80. Записано от А. И. Дитятева (Пустозерская вол.).

Военный поход за невестой для Ивана Горденовича с участием богатырских дружин, санкционированный князем Владимиром, как будто удачен. Однако богатырский обычай добывания жен дает осечку: взятая силой невеста не хочет быть женой Ивана. Маремьяна, с точки зрения Ивана Горденовича, изменница, предательница. Но ведь и сам Иван принудил ее предать первого жениха — Василия Окуловича. Намерение богатыря все решить силой сорвалось, внимание в былине акцентируется на нравственной стороне конфликта.