Под славным великим Новым-городом,
По славному озеру по Ильменю
Плавает-поплавает сер селезень,
Как бы ярой гоголь поныривает, —
А плавает-поплавает червлен корабль
Молода Василья со его дружиною хороброю,
Тридцать удалых молодцев:
Костя Никитин корму держит,
Маленький Потаня на носу стоит,
А Василий по кораблю похаживает,
Таковы слова поговаривает:
«Свет моя дружина хоробрая,
Тридцать удалых добрых молодцев]
Ставьте корабль поперек Ильменя,
Приставайте, молодцы, ко Нову-городу!»
А и тычками к берегу притыкалися,
Сходни бросали на крутой бережок.
Подходил тут Василий
Ко своему он двору дворянскому,
И за ним идет дружинушка хоробрая,
Только караулы оставили.
Приходит Василий Буслаевич
Ко своему двору дворянскому,
Ко своей сударыне-матушке,
Матерой вдове Амелфе Тимофеевне.
Как вьюн, около нее убивается,
Просит благословение великое:
«А свет ты моя сударыня-матушка,
Матера вдова Амелфа Тимофеевна!
Дай мне благословение великое —
Идти мне, Василью, в Еруса́лим-град
Со своею дружиною хороброю,
Мне-ка господу помолитися,
Ко святой святыне приложитися,
Во Ердане-реке искупатися».
Что взговорит матера Амелфа Тимофеевна.
«Гой еси ты, мое чадо милое,
Молодой Василий Буслаевич!
Коли ты пойдешь на добрые дела,
Тебе дам благословение великое;
Коли ты, дитя, на разбой пойдешь,
И не дам благословения великого,
А и не носи Василья сыра земля!»
Камень от огня разгорается,
А булат от жару растопляется, —
Материно сердце распущается,
И дает она много свинцу, пороху,
И дает Василью запасы хлебные,
И дает оружие долгомерное:
«Побереги ты, Василий, буйну голову свою!»
Скоро молодцы собираются
И с матерой вдовой прощаются.
Походили они на червлен корабль,
Подымали тонки парусы полотняные,
Побежали по озеру Ильменю.
Бегут они уже сутки-дру́гие,
А бегут уже неделю-дру́гую,
Встречу им гости-корабельщики:
«Здравствуй, Василий Буслаевич!
Куда, молодец, поизволил погулять?»
Отвечает Василий Буслаевич:
«Гой еси вы, гости-корабельщики!
А мое-то ведь гулянье неохотное:
Смолоду бито, много граблено,
Под старость надо душа спасти.
А скажите вы, молодцы, мне прямого пути
Ко святому граду Еруса́лиму».
Отвечают ему гости-корабельщики:
«А и гой еси, Василий Буслаевич!
Прямым путем в Еруса́лим-град
Бежать семь недель,
А окольной дорогой — полтора года:
На славном море Каспийскоем,
На том острову на Куминскоем
Стоит застава крепкая,
Стоят атаманы казачие,
Не много не мало их — три тысячи;
Грабят бусы-галеры,
Разбивают червлены корабли».
Говорит тут Василий Буслаевич:
«А не верую я, Васенька, ни в сон, ни в чох,
А и верую в свой червленый вяз.
А бегите-ка, ребята, вы прямым путем!»
вернуться
62. Василий Буслаев молиться ездил. Кирша Данилов, № 19.
Социально-политические конфликты, часто разрешаемые в средневековом Новгороде драками на Волховском мосту, несомненно, получили художественное воплощение в первой былине о Василии Буслаеве. Но своей масштабностью образ этого богатыря выходит за пределы новгородской действительности. «Васька Буслаев — не выдумка, а одно из величайших и, может быть, самое значительное художественное обобщение в нашем фольклоре», — писал А. М. Горький. Если в былине о Садке мы видели прославление величия Новгорода, его людей, возвеличение новой, христианской идеологии (отказ Садка от союза с Морским царем, принятие помощи христианского святого Миколы Можайского и возведение церкви в его честь), то в былинах о Василии Буслаеве боярско-купеческий Новгород, хотя и признается его сила, подвергается унижению, а христианская церковь, ее представители (убийство Старчища Пилигримища) и святыни (в Иерусалиме) — осмеянию. Васька не признает и народно-языческие обычаи и верования («А не верую я... ни в сон, ни в чох», поведение при встрече с «пустой головой», черепом, на горе Сорочинской). Отношение к Василию неоднозначно: при любовании его «подвигами» где-то глубоко в подтексте проступает сожаление о напрасной трате физических сил и «избытка душевного огня» (В. Г. Белинский). Неизбежная судьба гигантски противоречивой личности нашла совершенное художественно-символическое воплощение в эпизоде на горе Сорочинской. Даже перед лицом смерти Василий не может изменить сущности своего характера — делать все вопреки общепринятому, установившемуся.