Наезжают-то на старого камышнички,
По-русскому, воры-разбойнички,
Хотят-то старого убить-обрать,
Убить-обрать и ограбити.
Вынимает старый свой ту́гий лук,
Натегает тетивку шелковую,
Накладывает он кленову́ стрелу,
Он пускает стрелу во сы́рой дуб,
Разбивает дуб во черенья ножовые.
Тут-то камышнички испугалися,
На ножи было сами пометалися:
«Ой ты гой еси, стар матер человек!
Ты бери с нас золоту казну, что те надобно,
Ты бери с нас цветно платье, что те надобно.
Ты бери наших добрых коней!»
Возговорит стар матер человек:
«Кабы мне брать вашу золоту казну,
За мной бы рыли ямы глубокие;
Кабы мне брать ваше платье цветное,
За мной бы были горы высокие;
Кабы мне брать ваших добрых коней,
За мной бы гоняли табуны великие».
ТРИ ПОЕЗДКИ ИЛЬИ МУРОМЦА[54]
Да ездил там стар по чисту полю,
От младости ездил до старости.
Хорош был у старого добрый конь,
За реку-то перевозу мало спрашивал.
Едет-то старый чистым полем,
Большой-то дорогою Латынскою,
Наехал на дороге горюч камень.
На камешке подпись подписана:
«Старому-де казаку да Илье Муромцу
Три пути пришло дорожки широкие:
А во дороженьку-ту ехать — убиту быть,
Во другую-ту ехать — женату быть,
Да во третью-ту ехать — богату быть».
Да сидит-то старой на добром коне,
Головой-то качат приговариват:
«Да я сколько по Святой Руси ни езживал,
Такого-то чуда век не видывал.
Да на что мне старому богачество,
Своего у меня много злата-серебра,
Да и много у меня скатного жемчугу.
Да на что мне старому женитися,
Да женитися мне не нажитися, —
Молодую жену взять — чужа корысть,
Да мне старой жены взять не хочется».
Поехал в ту дорогу, где убиту быть,
Наехал на дороге-то станицу разбойников;
Разбойников стоит до пяти́ их сот,
Хотят они у старого коня отнять.
Сидит-то старик на добро́м коне,
Головой-то качат приговариват:
«Да вы разбойники, братцы, станичники!
Вам убити старика меня некого,
Да отняти у старого нечего,
С собою у меня денег семь тысячей,
Да тесмяна узда в целу тысячу,
Ковано мое седло во девять тысячей,
Своему я добру коню цены не знай,
Да я цены не знай Бурку, не ведаю:
Меж ушми у коня скатен жемчуг,
Дорогое каменье самоцветное,
Не для-ради красы-басы молодецкие,
Для-ради темной ночки осенние,
Чтобы видно, где ходит мой добрый конь».
Говорят ему разбойники-станичники:
«Да ты, старая собака седатый пес!
Да и долго ты стал разговаривать».
Скочил-то старик со добра коня,
Хватил он шапку со буйной головы,
Да и начал он шапкой помахивать.
Да куды махнет — туда улицы,
Да назад отмахнет — переулочки.
Разбил он станицу разбойников,
Разбойников разбил, подорожников.
Садился старик на добра коня,
Да поехал он ко Латырю-камешку,
На камени подпись поднавливал:
«Да старому казаку Илье Муромцу
На бою старику смерть не писана,
Да и та была дорожка прочищена».
От стольного города от Киева,
Да от Киева лежит ко Чернигову, —
Да еще было дорожку изведати:
«Отчего старику буде женитися,
Да женитися мне не нажитися, —
Молодую жену взять — чужа корысть,
Мне старой жены взята не хочется».
Да поехал большою дорогою,
Наехал на дороге крепость богатырскую.
Да стоит тут церковь соборная,
Да соборная богомольная.
От тое-де обедни полуденные
Идет двенадцать прекрасныих девицы
Да посередке-то идет королевична.
Говорила королевна таково слово:
«Ты удалый дородный добрый молодец!
Пожалуй ко мне во высок терем,
Напою-накормлю хлебом-солию».
Сходил-то старик со добра коня,
Да оставливал он добра коня,
Не прикована да не привязана.
Пошел-то старик во высок терем,
Да мосты под старым качаются.
Переводинки перегибаются.
Зашел-то старик во высок терем,
Садился за столы за белодубовы,
Он ест-то пьет, проклажается
Весь долог день да до вечера.
Выходил из-за стола из-за дубового,
Сам говорил таково слово:
«Ты ли, душечка, красная девушка!
Да где твои ложни теплые,
Да и где твои кровати тесовые,
Где мягки перины пуховые?
Мне на старость старику бы опочиниться».
Да привела его в ложни теплые.
Стоит старой у кровати головой качат,
Головой-то качат приговариват:
«Да я сколько по Святой Руси ни езживал,
Такого я-то чуда век не видывал,
Да, видно, эта кроватка подложная».
Хватил королевну за белы руки
Да шибал ее ко стене кирпичные.
Обвернулася кроватка тесовая, —
Увалилась королевна во глубок погреб.
вернуться
54
29. Три поездки Ильи Муромца.
Былина, вобравшая в себя встречу богатыря с разбойниками, сказочные эпизоды с коварной девицей, улавливающей богатырей, царей и королей, с нахождением клада, изъяв который Илья строит в Киеве «церковь соборную», — сложена поздно как завершение богатырской биографии народного героя. Связь былины с «Исцелением Ильи», созданным под сильным влиянием религиозных идей, несомненна: там Илье предречено было, что ему «смерть на бою не писана», здесь он испытывает судьбу на самых «грозных» (сказочных) опасностях, но остается жив. Окаменение героя — мотив, идущий из далеких глубин древности, здесь получает христианскую окраску.