— Стран? Ну, их до черта!
— Сколько принимало участие на олимпийских играх в Мюнхене?
— Сто! — уверенно ответил Гешка. — Даже больше.
— Перечислите.
Голос СМЭХа звучал несколько озадаченно.
— Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять, одиннадцать… — повел Гешка счет на одном дыхании. — Все, что ли, перечислять?
В СМЭХе что-то щелкнуло.
— Хватит. Прочтите стихотворение.
— Какое?
— Любое. На ваш выбор.
Какое же прочитать? Надо, которое по легче, чтобы не запутаться. «Аты-баты, шли солдаты»?.. Да нет же, это не стихотворение, а считалка.
А, вот!
Гешка встал в позу, начал декламировать с выражением:
Что там дальше? Кто-то кого-то очень любил, не то бабушка козлика, не то козлик бабушку. А потом кто-то кого-то съел.
Но ведь не будешь так все и рассказывать… Забыл!
— Нет, я лучше другое. — Гешка откашлялся. — «Бородино».
Нет, «Бородино» лучше не надо! Там в середине есть место одно… Он хотел выучить, вот точно хотел, честное пионерское! Но прибежал Витька Синица и…
— «Ведь были схватки бо…» Я, пожалуй, лучше спою, — прервался Гешка на полуслове, решив незаметно переключиться с «Бородино» на нечто совсем другое. — У меня петь знаете как хорошо получается!
СМЭХ возражать не стал. Сговорчивый экзаменатор!
А хитрющий Гешка произнес скороговоркой «Бородино. Стихотворение Лермонтова» и завел на всю силу своей хорошо тренированной глотки, чтобы не очень-то можно было разобрать слова:
Он стал в такт прихлопывать в ладоши, притопывать ногой, ужасно довольный, что маневр удался и простодушная машина не заметила подмены.
И искренне огорчился, когда СМЭХ, прервав пение, вежливо поблагодарил.
— Но ведь я еще не допел. Там дальше знаете как интересно!
— Экзамен окончен, — объявила машина. — Получите результат.
На чистом белом листке, который она выбросила в узкую щель, стояло всего-навсего два слова:
ДЕСЯТЫЙ СЕКТОР
— В десятый! — ликовал Гешка. — Слышал, Борик, сразу в десятый. Ур-ра!
Хорошо в гостях…
По дороге домой Гешка буйно веселился. Перепрыгивал на ходу с одной движущейся ленты на другую, хотя это было запрещено, так как ленты двигались с разными скоростями и мог произойти несчастный случай. А на центральной магистрали с самым оживленным движением взял да и побежал напрямик через проезжую часть, лавируя между электромобилями. Весело, дух захватывает, и опасности никакой — милиционеров ведь давно уже нет, и кто их станет вводить снова из-за какого-то одного мальчишки? А на замечания прохожих Гешка еще в своем времени привык не обращать внимания.
За Гешкой — Борик. Он в точности повторял выходки своего одушевленного приятеля. Гешка забавляется на движущемся тротуаре — и Борик тоже. Гешка несется стремглав через улицу — и Борик вслед за ним. Вот только красный свет на перекрестках останавливал Борика. Гешка с той стороны улицы нетерпеливо машет ему рукой: «Давай!», а он не может тронуться с места, пока не загорится зеленый — так у него внутри все устроено.
Гешка порядком запарился, когда наконец оказался дома. Одно-единственное «пожалуйста» — и стенка беспрекословно выдала эластичный, очень удобный для отдыха диван.
— Фу! Устал как собака!.. А почему так говорят: устал как собака? Что-то я ни разу не видел смертельно уставших собак, — стал философствовать, завалившись на диван с ногами. — А, Борик? — повернул голову к другу. — Что молчишь, ты же все знаешь!
— Когда… я… ем… я… глух… и… нем…
Борик стоял неподвижно, лицом к стене, подключив себя к электрической розетке. Беготня по улицам не прошла для него даром. Механическое сердце требовало подзарядки.
— Когда я кушаю, я говорю и слушаю, — разулыбался Гешка: его всегда забавлял этот необычный обед. — Что там у тебя сегодня на первое?
— Когда… я… ем… я… глух… и… нем, — твердил Борик с настойчивостью автомата.
Гешка милостиво разрешил:
— Ну, питайся, питайся…
В двух случаях от Борика ничего нельзя было добиться: когда он находился на подзарядке, вот как сейчас, и когда выполнял чье-либо распоряжение. «Я запит», — говорил он в этих случаях, и не действовали никакие уговоры.