– Покажись в зверином облике, – попросила она.
– Не надо, милая. Не хочу тебя пугать, – сказала Невзора. А про себя подумала: Лелюшка даже в волчьей ипостаси была красивой, и девушки её не боялись, а вот она сама – страшилище, каких поискать. – Ты и от людского-то моего обличья робеешь...
– Я не испугаюсь! Нам ведь ещё жить вместе, – настаивала Забава. – Должна же я привыкать.
– Ну хорошо, смотри.
Огромное чёрное чудовище нависло над Забавой. Его широкие лапищи топтались и мяли постель вокруг неё, и она с ужасом в глазах отползла, извиваясь между ними, как змея.
«Ну вот, голубка, а говорила, что не испугаешься...»
– Нет, нет! Я не боюсь, – зажмурившись, воскликнула Забава.
Её протянутая рука касалась мохнатой морды. Зверь лизнул ей пальцы большим розовым языком и осторожно устроился в постели: она была маловата для него.
«Что ж ты глаза закрыла? Смотри, привыкай».
– Я... Я сначала так, на ощупь, – пролепетала Забава. Её руки, подрагивая, скользили по морде зверя. – Ушки... Милые. Пушистенький мой... Большой... Тёплый.
И, будто бы отчаянно бросаясь в пропасть, она кинулась к зверю, обняла и прижалась всем телом.
– Говори со мной... Говори слова ласковые!
«Глупенькая», – усмехнулся зверь.
Он щекотал её языком, обдавал жаром дыхания, утыкался мягким носом в ладони, а потом свернулся в кольцо и стал для неё пушистым ложем, в котором она устроилась, всё так же не открывая глаз и продолжая почёсывать ему за ухом.
«Не посмотришь на меня?»
– Я... Я сейчас привыкну. Я уже почти... Сейчас, ещё чуть-чуть.
«Трусишка».
Забава открыла глаза, и они со зверем встретились взглядами. Женщина, не мигая, смотрела на него, пока её веки не затрепетали в обморочной слабости и она не обмякла, лишившись сознания. Взгляд оборотня человеку было непросто выдержать. Видя, что с неё довольно, Невзора перекинулась и уже в людском облике сжала Забаву в объятиях, привела в чувство поцелуями.
– Ну, всё, всё, голубушка. Успокойся. Поглядела – и будет с тебя.
Та долго дрожала, понемногу согреваемая лаской. Невзора, пропуская меж пальцев пряди её распущенных кос, с грустью думала: может, не мучить её, отпустить, если она так боится? Трудно ей будет в семье оборотней.
– Голубушка, может, не надо? Принуждать я тебя не хочу. Страшишься ты меня, а значит, любить не сможешь. Обращать же тебя в Марушиного пса у меня рука не подымется.
Забава тихо вскрикнула и закрыла лицо ладонями. Невзора вздохнула.
– Мне лучше уйти, милая.
– Нет! – И Забава обвила её шею руками, отчаянно прильнула и заплакала. – Прости мне мою слабость духа! Я лишь на миг оробела, больше этого не повторится... Я ведь твоё сердце вижу! И добро твоё чувствую. Люба ты мне! Человеческое у тебя сердце – человечнее, чем у иных людей. Не уходи... Не оставляй меня.
Глухо зарычав, Невзора высвободилась из объятий. Горькие сомнения встревожили зверя, и не до ласки ему сейчас было, не до нежностей. Он отрывал от себя руки женщины так мягко, как только мог, чтоб не сделать больно.
– Пусти, Забава.
– Не уходи, Невзорушка, – рыдала та.
Невзора одевалась. Сердце рвалось на части, зверь щетинился, напряжённый, как тетива, и не желал прикосновений. Обувшись и затянув кушак, женщина-оборотень стремительным шагом вышла из дома. Вслед ей неслись рыдания Забавы.
Уже в лесу она остановилась: взгляд застилала пелена, перед глазами стояла Забава с полными слёз прекрасными очами и тянула к ней руки, звала и умоляла. Зверь заметался, рыча и скалясь, из груди рвался вой.
Земляника щекотала ей пальцы и ласкала нюх сладким летним духом. Отпустив на волю тяжкий стон, Невзора принялась собирать спелые ягодки в горсть, а потом бросать себе в рот.
Когда она толкнула дверь и вошла, Забава лежала, свернувшись калачиком, на измятой постели. Услышав шаги, она встрепенулась и с криком радости бросилась к Невзоре, обняла и повисла на ней. Слёзы тёплыми каплями падали Невзоре на грудь.
– Ну всё, всё, моя хорошая. Не плачь. Я с тобой. Я обещала тебя беречь... Я держу своё слово. Позвать женщину в жёны, а потом отступиться – бесчестно. Прости меня, голубушка. Если я не слишком уронила себя в твоих глазах и твоё согласие ещё в силе, обними меня покрепче и поцелуй.