Стучат? Ну, конечно же, муженёк. Судя по всему, явился сердитый.
Умылся, переоделся, сел за стол — всё молча.
— Где мальчик?
— Гуляет… — ответила Надежда смиренно.
— Девочка?
— У себя. Лира, иди обедать!
Некоторое время ели молча.
— Между прочим, этот ваш Аласов всё-таки изыскал способ прославиться. Наконец-то подвезло человеку! — В слова «этот ваш Аласов» Тимир вложил весь возможный сарказм.
Надежда невинно спросила:
— Чем же он прославился?
— Спроси у дочери. Лира, расскажи-ка…
Девушка передёрнула плечами.
— Не дёргайся! — вконец рассердился глава семьи. — Что за отвратительная привычка! Почему молчишь? Или Аласов не велел рассказывать родителям про свои художества?
— Тимир, как можно!
Тимир Иванович осёкся на полуслове, краска сошла с лица.
— Так какой же способ прославиться нашёл Аласов?
— А такой: подбил группу учеников идти к Кардашевскому, просить, чтобы после выпуска приняли их в колхоз. То он наотрез отказывается поддержать райком комсомола, а то в единоличном порядке быстро проворачивает дельце!
— Папа! Ведь не так было…
— Лира, помолчи, — оборвала её мать.
Девочка потупилась над тарелкой.
— Когда он осенью запретил собрание, я и подумать не мог, что тут просто ловкий ход. Ещё бы! Ведь тогда это была инициатива руководства школы и комсомола, а сейчас — мудрость одного человека. Воспитал, пробудил гражданское сознание и те де, и те пе…
— Неправда! — всё же не сдержалась Лира. — Папа, почему ты говоришь неправду?
— Твой отец лжёт? Или ты тоже записалась в колхоз?
Девушка вскочила с места.
— Лира, остановись! — приказала ей Надежда. — Тебя отец спрашивает.
— Не бойтесь, ещё не записалась!
— Что значит — «ещё»?
— А то! Мне стыдно за вас… Сергей Эргисович не сделал ничего плохого, а вы порочите его…
— Молчи, хотуой! — крикнул Тимир вслед дочери. — Ничего, мы ещё поговорим с ней. Едва ли девочка предпочтёт коровий хотон университету. Этот Аласов не одной нашей семье наделал бед. Представляю, в скольких домах сегодня такое же творится!
Он пытался говорить спокойно, но какой-то бес словно толкнул его под руку:
— Вот каким оказался твой хвалёный Аласов!
Надежда резко повернулась к мужу. Никогда раньше он не переступал запретной черты, не смел попрёкнуть её прошлым. При дочери она кое-как стерпела «вашего Аласова», но сейчас дала волю своему гневу.
— Мой Аласов? — переспросила она, сощурив глаза.
— Вот именно… — струсил Пестряков. — Я хотел этим сказать…
— Оглянись на себя! Ты не можешь навести порядка в школе, везде в дураках, со всеми переругался. А срываешь злобу дома! Наорал на ребёнка, выгнал из-за стола, поесть не дал…
— Кто выгнал, кто выгнал! — Он отбивался, как мог. — Ты же видела: нагрубила отцу, стала защищать этого проходимца…