«То был один сплошной запой, — расскажет он позже в интервью Rolling Stone. — Но когда тебе восемнадцать или девятнадцать… ты можешь влить в себя тонну пойла, а потом проспишься и даже не заметишь… Я был сам себе враг… крушил телефонные будки… хулиганил… Все это меня ожесточило. А внутри тлела тайная злоба… давно… вот тогда она и разгорелась…»
Одна из его подруг по колледжу, прелестная темноволосая уроженка Ливерпуля Тельма Пиклз, поставила Джону убийственно точный диагноз, когда не сумела сдержаться и бросила ему в ответ на ругань: «Если у тебя мать умерла, нечего срываться на мне!»
Помогла дружба с Полом. Джон не хотел обсуждать смерть своей матери; Пол — смерть своей. Но слова были не нужны — просто все то время, пока оба вместе играли и создавали песни, они разделяли общую боль. Это ли сделало их ближе друг к другу? Маккартни верил — так и было.
«Нас связывало нечто, о чем мы никогда не говорили, — позже рассказывал Пол Киту Хоулетту. — Джон был сокрушен. Поверьте, я знаю. Но это такой возраст… хоть что тебя гнетет, умри, но не показывай. Нельзя. Мы плакали, когда оставались одни… но знали, что должны совладать с этим и жить дальше. И я уверен: мой «панцирь», мои стены, возведенные в те дни… они и сейчас со мною».
В жизни The Quarry Men настала тишь да гладь. Лен Гарри все лето лежал в больнице с вирусным менингитом. Да, Джон и Пол его навещали — но бас из чайного сундука уже себя изжил, и девять месяцев спустя, когда Лена выписали и тот вернулся домой, группа уже плыла дальше, выкинув Гарри за борт.
Из того состава The Quarry Men дольше всех держался Колин Хэнтон: с ударниками в ту пору была напряженка. Но даже он висел на волоске. Джон и Пол могли легко заткнуть его за пояс во всем, что касалось знаний и эрудиции — как-никак, окончили хорошие школы и никогда не упускали возможности это продемонстрировать, а Колин с ними состязаться не мог. Еще бесило то, что Пол вечно критиковал стиль его игры на барабанах: «Слушай, чего ты так громко лупишь?» Группа регулярно репетировала у Маккартни, и, когда они извели всех соседей, отец Пола, Джим, запретил даже вносить барабаны в дом — и тем поставил крест на участии Колина в воскресных сборищах.
Концом стал пьяный дебош на верхнем этаже автобуса-даблдекера, на который Джон, Пол и Колин сели после концерта в Норрис-Грин, предместье Ливерпуля.
«Леннон стал кривляться, подражать языку глухонемых, — позже рассказывал Хэнтон, когда с ним беседовал Хантер Дэвис. — Обычная нездоровая показуха. Потом начал гримасничать Пол. И меня просто накрыло. Я ведь дружил с парой глухонемых. Мы не дрались, нет… Так, орали, спорили… Я обезумел от злости, потом просто встал и, хоть остановка была не моя, забрал барабаны, вышел из автобуса и ушел прочь. Больше я с ними не общался. Как и они со мной».
Так у The Quarry Men не стало ударника.
А вскоре у Джона не стало гитары. Не выдержав нещадной двухлетней долбежки, вконец разладилась акустическая Gallotone — подарок матери. Теперь, временами получая приглашения от клубов, Джон, Пол и Джордж пели под аккомпанемент лишь двух гитар. Под именем The Quarry Men они уже не выступали. Иногда на концертах троица наряжалась в цветастые рубашки и называла себя The Rainbow Boys[16], но со временем они сменили имя на Johnny and the Moondogs[17].
Леннон всегда любил это название. Именно под ним они в конце ноября сели на поезд и двинули на прослушивание — за тридцать миль, в Манчестер, где устраивал очередное телешоу охотник за талантами Кэрролл Левис. Ехали они туда не впервые — но сейчас с ними был Пол, и невольную нехватку инструментов с лихвой восполняли возросшая уверенность и мастерство. Когда Джон исполнил «Think It Over» Бадди Холли под гитары своих «Лунных псов», публика в манчестерском театре «Ипподром» приняла троицу весьма благосклонно: если судить по отклику зрителей, то можно сказать, что группа справилась.
Юноши не знали, пожелают ли судьи их появления в дальнейших турах, оставалось ехать домой и ждать извещения. И они уехали — но прежде Джон совершил поступок, способный похоронить все их надежды. Он приметил стоявшую у стены чужую гитару, взял ее и увез в Ливерпуль — своей-то не было! Зачем он это сделал? Что его заставило? И чем это казалось ему? Дерзким хулиганством, еще более волнительным в присутствии друзей? Кто знает, может, и так, — приворовывали же они с Питом в магазинах. Но все же — такая злая и опасная выходка… А если бы его поймали? Тогда было бы большой удачей, если бы их всего лишь вышвырнули с конкурса! Могли ведь и полицию вызвать, обвинить Джона в воровстве… Нет, ему повезло, ничего такого не произошло. Но интересно: в миг той потехи мелькнула ли у него хоть мысль о владельце гитары? Ее ведь тоже купил какой-нибудь паренек… скорее всего, в рассрочку… Что стало с ним, когда на конкурсе подошла его очередь? Когда он вдруг осознал, что ему не с чем выйти на сцену?