Но когда Эллис прочитал им стихи про однополую любовь (в те дни в Британии гомосексуализм все еще считался преступлением) и сказал, что каждый четвертый мужчина, скорей всего, гей, даже сам об этом и не догадывается, они впали в ступор. Вероятно, реакцию битлов лучше всего выразил Маккартни в интервью в 1997 году, когда вспоминал: «Мы переглянулись. Каждый четвертый. Значит, один из нас точно. Черт, это ведь не я, правда?!!»
Beatles мало что знали о геях. В те дни о таком не особо говорили в их кругу. Джона волновал только секс с девушками. Но в те дни, когда противозачаточных таблеток еще не было и беременность неотступно грозила, словно дамоклов меч, эта тема была овеяна эвфемизмами и тайными шифрами. Леннон, к примеру, мог бросить в беседе «недотрога прикроватная» — так называли девушек, которые говорили «нет» в самый последний момент. Была у ливерпульцев и уникальная фразочка с местным колоритом — «соскочил на Эдж-хилл»: так описывали прерванный половой акт. Эдж-хилл — полустанок, где междугородные поезда, приезжавшие в Ливерпуль, останавливались на полминутки, высаживали пригородных пассажиров, а следом тут же доезжали до конечной — вокзала Лайм-стрит. Наконец, если все шло как надо — то есть девушка не говорила «нет» и они с парнем переходили к делу, — Джон называл это «пятимилькой». Эта фигура речи вполне подходила «стилю истинного Джона Леннона», и, как объяснял он сам, истоки ее, скорее всего, коренились в статьях из журналов, которые он почитывал, например Readerʼs Digest. В течение многих лет тамошние медицинские эксперты писали в основном о страшных опасностях секса, но иногда и о его неожиданных выгодах для здоровья. Один из немногих плюсов заключался в том, что на половой акт тратится столько же усилий, сколько на забег в пять миль, и потому он признавался полезным для сердца. Джон никогда не бегал на длинные дистанции (он даже в «Куорри-Бэнк» от школьного кросса увиливал, за что ему потом попадало), но поучаствовать в метафорической «пятимильке» не отказывался никогда.
Теперь уже можно сказать, что «Джакаранда» в истории Beatles была улыбкой судьбы. Аллан Уильямс, владелец клуба, не просто увлекался рок-н-роллом. Он был начинающим промоутером с растущими связями. И в 1960 году он завязал очень важный контакт с Ларри Парнсом, в то время самым известным в Лондоне менеджером популярных певцов.
Когда прошел слух, что Парнс попросил Уильямса подыскать аккомпаниаторов для тура с ливерпульской звездой Билли Фьюри, каждая местная группа наперебой кинулась вписывать свои имена. Среди них были Beatles, хотя записались они как The Silver Beetles[23] — Уильямс знал их под этим именем.
Никого не удивило, что The Silver Beetles провалили прослушивание у Фьюри. Его провалили все ливерпульские группы. Однако им предложили утешительный приз: найдут ударника — поедут в девятидневный тур по Шотландии аккомпанировать Джонни Джентлу, певцу второго эшелона из обоймы Парнса. Ударника они нашли. Тот трудился водителем автопогрузчика, и звали его Томас Мур, для друзей — Томми.
Приглашения в тур никто не ждал, и да, это был значительный миг во всей их карьере — но как же не вовремя, ведь Полу предстояли неизбежные экзамены продвинутого уровня… а, да ну и бог с ними! Он сумел убедить отца, что передышка принесет ему пользу; Джордж взял отгулы на стажировке, а Джон и Стюарт просто махнули и на колледж, и на выпускные экзамены. Курсовую работу за Джона доделывала Синтия. Мими об этом не сказали ни слова.
Тур по танцевальным и церковным залам в шотландском захолустье не был вершиной мечтаний, но каждому заплатили по 18 фунтов стерлингов, и то был их самый первый тур! Наконец-то они работали, как настоящие профессионалы! Да и поездка по Шотландии в фургоне «дормобиль» первые пару дней казалась забавным приключением. Вот если бы они еще не были заперты все вместе… А так клаустрофобия привела к тому, что все были на нервах, и еще Джон все время изводил ударника.
Почему Джону обязательно нужно было наброситься на чужака, да еще и на барабанщика, который даже взял отпуск на своем стекольном заводе, чтобы им помочь? Кто его знает? Может, это был защитный механизм, который выработался еще со времен его порушенного детства? Или он просто родился с некой порочной злостью и не терпел ни тех, кто уступал ему умом, ни тех, кому недоставало остроумия ему ответить — или злобной решимости ему воспротивиться?
И он тиранил не только Томми. Досталось и Стюарту — да, они делили комнату, ну так и что? Причем последнему перепало не только от Джона. Пол и Джордж, вдохновленные лидером, тоже присоединились к подначкам. «Мы были ужасны, — вспоминал Джон. — Говорили Стю, мол, не смей с нами сидеть. Говорили ему уйти, и он уходил… Да, дурость. Но вот такими мы были».