Телевизор был выбран. Но на улице лил проливной дождь.
— Можно оставить телевизор здесь на 15–20 минут? — спросил я. — Сейчас подъеду на такси…
— Платите деньги и уходите хоть на все четыре стороны! — ответил продавец.
Почему? За что? Разве не проще было ответить одним словом: «Пожалуйста!» Или, если по правилам телевизор на короткое время оставить нельзя, сказать: «К сожалению, это не разрешается».
Раны от слова вызываются не только грубостью, а часто необдуманным обращением со словом. Журналист описывает внешность героини очерка девушки-строителя: «Милое лицо все в веснушках, острые, неровные зубы!» И веснушки и неровные зубы — подробности облика запоминающиеся. Они могут быть милыми, но не в таком описании. Вряд ли этот очерк принесет радость его героине.
Я особенно остро пожалел ее, потому что однажды в жизни сам пострадал сходным образом. В детстве я был полным и таким остался.
Взрослым переношу это легко, а когда был школьником, меня дразнили, я страдал ужасно. Понадобилось немало выдержки и умения постоять за себя, чтобы дразнить перестали. И вот нас, группу школьников, пригласил в редакцию большой газеты известный писатель. Поили чаем и угощали пирожными. Писатель беседовал с нами о школе. Готовился написать очерк. Отвечал на его вопросы и я. Очерк появился. Я развернул газету и похолодел: он, указав имя, фамилию и школу, назвал меня в очерке «языкатым толстяком Сережей!». Много ли радости в том, что он похвалил мои ответы? На всю страну прославил меня — языкатым толстяком! Сказано было метко, сколько я ни отбивался, ничего не помогало, надолго прилипло ко мне это новое прозвище. Ответ был один: «В газете так напечатали! Значит, так оно и есть».
Прошло много лет. Мы встретились с этим писателем в доме отдыха. Разговорились, и я спросил его:
— А вы знаете, какое горе вы мне когда‑то причинили?
Он страшно удивился.
Я рассказал ему эту историю. Он сказал:
— Забыл. Извините меня!
Взрослый, я его извинил, мальчишкой же ненавидел. Дети особенно чувствительны к слову, особенно ранимы. Родители, педагоги, журналисты, пишущие о детях, врачи, не забывайте об этом.
В одной семье произошел такой случай. Дочка, школьница пятого класса, которая незадолго до того перенесла тяжелое долгое заболевание, вернулась однажды домой бледная и сказала:
— В эту школу я больше не пойду.
Ничего объяснять она не стала. Видно было только — потрясена безмерно.
— Лучше умереть, чем в эту школу.
Родители решили перевести девочку в соседнюю школу. И только спустя годы она рассказала, в чем было дело. На медицинском осмотре в присутствии подруг школьный врач сочувственно воскликнула:
— С таким сердцем жить нельзя!
Подруги засыпали девочку вопросами. Она молча оделась и молча вышла из школы. Вышла, чтобы больше никогда туда не возвращаться. Никому ничего не сказала, чтобы никого из близких не огорчать. Она верила старшим и думала, что живет последние недели.
Эту рану словом нанесли не злость, не грубость, а глупость, невежество.
Девушка-ткачиха с детства сильно заикалась и очень страдала от этого. Жизнь ее складывалась несладко. Она описала свою историю в повести, где изобразила себя под другим именем. У нее была наивная мечта: напечатают повесть, люди прочитают, узнают ее в героине и поймут, как были к ней несправедливы. И жизнь ее изменится. Послала она повесть в литературную консультацию. Сотрудник, прочитавший рукопись, видно, спешил, а может, плохо знал свое дело. Только он не заметил, что в сопроводительном письме было сказано: повесть автобиографическая. И написал автору: вы вывели в качестве главного героя жалкого, слабого, никому не интересного человека.
Ему казалось, он пишет рецензию на повесть, а написал он отзыв о жизни девушки, которая и без того считала себя никому не нужной. Его жестокий — не по злой воле, а по невнимательности и душевной тупости — ответ надолго уложил девушку в больницу. И когда мы с товарищами по редакции взялись вытаскивать ее из пропасти отчаяния, это оказалось нелегко!
Осторожно со словом! Оно может тяжко ранить!
А ведь есть простые способы избежать этого, даже если мы вынуждены говорить людям неприятное.