И вот приехали за мужем трое в форме, не в камуфляже! Совсем его забрали! Навсегда из семьи увезли!
И если бы были они в камуфляже, то можно бы было надеяться, что забрали мужа, как «Артиста» на срочную оперативную разработку. Но то, что «ребятишки» держались официально, не замечали ее, это был очень тревожный знак!
Во что же умудрился ввязаться муж! Беда, с этими слишком умными мужчинами!
Теперь остается только ждать. Никто не расскажет о делах конспиративных, никто не проговорится о событиях! Никто не поможет…
И что же оставалось в ее жизни теперь?
Только лишь психбольница...
Часть восьмая. Поход по местам славы...
Часть восьмая. Поход по местам славы…
…Иль в смертной схватке с целым морем бед…
Монолог Принца Гамлета в переводе Б. Пастернака.
Вместо эпиграфа…
Мужчина боролся. Он боялся, поэтому отбивался отчаянно. А за порогом кружился сумрачный густой туман, холодный, наполненный крупными каплями.
Мужчина отбивался, но проигрывал. Теперь он сражался за пижамные штаны.
- Да, пусть его, - в сердцах закричали свидетели. – Раз он так хочет, так пусть в штанах и идет.
- А, неположено! – Им властный женский голос ответил. – Раз велено раздевать всех догола, то пусть и он тоже раздевается! Держите его!
Четырьмя крепкими мужскими руками схваченный несчастный потерял последние штаны. А получивши под задницу поджопник шайкой, взмахнул руками и скрылся в тумане, как в дыму.
- Освенцим! – Крутилось в голове одно только слово. – Тот самый Освенцим, когда на минутку заходят в газовую камеру, перед тем, как оказаться в крематории.
Женщина шла босыми ногами по скользкому цементному полу, она уворачивалась от кранов, что плевались струями то холодной, то горячей воды, и понимала, что перехватывает горло от той густой влажности, которая не согревала тело, а только осаживалась противной моросью на халат.
И понимала теперь полностью деревенское ругательство:
- Иди, ты! В баню! – В такую баню, как будто бы списанную с мучений из ада, никому бы не захотелось попадать. Даже общая баня, даже зимой, даже в психбольнице, должна быть нагретой и протопленной настолько, чтобы можно было раздеваться и согреваться потом в парном и влажном тепле. И отмывать разомлевшее тело горячей водой.
А не сражаться в холодном предбаннике, клацая зубами от холода, за последние штаны, как это делали некоторые безрассудные психи ( больные, надо говорить, больные, - поправляла сама себя женщина).
Но все уже закончилось, бунт был подавлен опытной санитарочкой Нюрой Ивановной. Психические больные мылись внутри помывочного отделения всем десятым мужским отделением. И оставалось только присматривать, чтобы никто не поскользнулся и не разбился на мокром цементном полу. Или не обварил самого себя или своего соседа крутым кипятком.
- Врут женские романы. – Решала женщина. – И Сэр Стивен Кинг, ВеликийМастер Ужасов тоже врет. Обычная жизнь не похожа на романы ужасов. Она еще страшнее, потому что ежедневно и ежеминутно давит на сознание, заставляя и подсознание трепыхаться и отплевываться от обыкновенных ужасов изнутри.
Старый халат промок. Стало совсем зябко. Надсмотрщицей из концлагерного блока доктора Менгеля женщина пока себя не ощущала, потому что не приносила никому из психбольных вреда. Но ведь и пользы она тоже не приносила?
- А мать говорила, когда загадывала мне загадку на сообразительность, - вспоминала женщина из собственного детства. – Что лучше мыться в горячей бане холодной водой или в холодной бане горячей водой?
Чуть - чуть успела, еле увернулась от струи кипятка, хлестнувшей вдруг далеко и на пол. Метнулась к крану, постаралась перекрыть его. Затем осмотрела сгрудившисхся около крана психов ( больных, надо говорить и думать, больных, - Одернула сама себя).
Увидела, что никто не обжегся и не очень пострадал. И вновь продолжала наблюдение за помывкой. Но все когда - нибудь заканчивается. Пришел финал и этому действию, списанному не то с картин Сальвадора Дали, не то с ужасов Иеронима Босха.
Помыть тридцать голов голых мужиков психических и больных в одном тесном и холодном хозблоке, да еще и не в свое дежурство, не в собственную очередь.
Нестерпимо чесалось все тело под бельем и халатом, разогретое, распаренное, потому что досталось ему пару раз брызгами кипятка. И банщик тоже очнулся в конце помывки и растопил - таки, банный котел, если не до горячести, то до тепла.
- Врут женские романы, - почесываясь незаметно, понимала женщина. – Их главные героини теряют голову и падают в объятия, в любовь и в безудержную страсть, как только увидят голый торс Главного Героя - мужика. А здесь тридцать голов голых мужиков, неспешно переругиваясь, влезают каждый а свою, поношенную и грязную больничную одежду, и после бани одеваются.