Минут через пятнадцать неподвижного ожидания под палящим солнцем, ее отец уставал стоять и начинал соображать. Он проверял все окошки автобуса. Он находил одну незакрытую форточку. Форточка приоткрывалась. Отец свою маленькую дочь с плеча, через форточку, с наказом занимать два места, протискивал и через окно подавал.
Все деревенские ребятишки росли не людьми, а кентаврятами, свободолюбивыми и непокорными существами, привыкшими к деревенской свободе и воле. И умеющими шлёпать по лужам босиком.
И женщина ежилась от холода и вспоминала, какой счастливой была она, когда невесомым шариком летала по всему салону пустого автобуса, принадлежащему только ей одной, прогретому летним солнцем до запаха горячей резины от дермантиновых покрытий на сиденьях.
Но вольница ее быстро закончилась, оттого, что по - примеру отца, другие сельчане стали передавать в салон через форточку своих ребятишек. И отец, сквозь стекло, пальцем грозил, чтобы сидела дочь смирно на месте, оберегала два сиденья для родителей.
Когда подошел со знакомского и дружеского чаепития водитель и запустил народ в салон автобуса, свободных сидений не оставалось. Все они были заняты дошколятами - детишками, сберегавшими места для своих родителей.
Женщина вспоминала, что потом, тем пятилетним ребенком, она возмущалась сильно, что ее, добытчицу целого кожаного сидения в автобусе для семьи из двух родителей, посмели эти самые родители пересадить к себе на колени.
И понимала тогда в первый раз, что никакой гражданский подвиг не остается безнаказанным!
И с этими мыслями до нужной и конечной остановки доехала. Она стала подниматься на выход и натолкнулась на кондукторшу, что стояла перегородивши выход.
- А где билет? - Спросила кондуктор.
- Я уже приехала. - Отвечала ей женщина.
- Нет, ты покажи мне билет! - Автобус стоял на конечной остановке. Кондукторша махнула рукой водителю, и двери с шипением закрылись.
Тогда кондукторша побежала объясняться с водительницей. И обе они, кондукторша и водительница, сошлись в салоне, чтобы потребовать штраф.
- Все ясно, - решала женщина. – Они решили, что я безобидная. Что смогут меня напугать. Что срубят с меня сейчас наличку, чтобы праздники новогодние достойно отпраздновать. И, может быть, слух прошел, что в психбольнице перед праздниками зарплату дали.
А, может быть, они давно этим мелким разбоем промышляют. Народ из психбольницы едет разный. Некоторые действительно больные или недееспособные. Такие отдадут все деньги из кармана, лишь бы только их отпустили.
Но вот со мной они крепко промазали. Во - первых, я ни копейки из психбольницы не получила. Со мной вообще денег нет.
А во - вторых, я не Саша Фийятов, главный красавец и умница редакции, который как - то раз с дрожью душевной в голосе рассказывал, что никогда не уезжает теперь автобусом с городского автовокзала, оттого что как - то раз его обвинили в проезде без билета, посмели на него накричать, задержать и, при этом, перепугать.
Умение бегать лапа в лапу, умение держаться следом за стаей сыскарей и оперработников, попадая точно в след, который оставлял для нее ее вожатый, свой собственный муж, сыграло для женщины сейчас не самую лучшую роль...
Вместо того, чтобы «договариваться», объясняясь, что денег не дали или выворачивать карманы, свободные даже от мелочи, показывая, что денег нет, женщина попыталась возмутиться.
И, видимо, тандем: Водительница и кондукторша, оказался шайкой сработавшейся, а не простой случайностью.
Они закричали:
- А, ты еще и в автобусе мусоришь, я сама видела! Ореховой скорлупой. Вот мы сейчас на тебя
милицию вызовем!
- И лучше бы я попробовала дать взятку поллитровой банкой кефира! - Горевала женщина.
За банку с кефиром, как за ничтожно малое преступление даже уголовной ответственности нет ни в каком кодексе, и наказаний за такую взятку тоже нет! - Знала она.
- И, неужели, милиция тоже в доле?
Но делать было нечего. Все вместе три женщины сидели, молчали, ожидали экипаж.
Чуть погодя зашли двое в теплых полушубках.
- Она! Нарушает! - Закричала кондукторша. - Проехала без билета. Платить отказывается. Еще и орехи греческие грызла́. И накидала в салоне скорлупу.
- Я выходила уже из этого автобуса. Я доехала. - ото всего, от всех обвинений на неё, отказывалась женщина. - Билет сохраняла до последнего. Куда он теперь делся на выходе, сейчас сказать не могу. У меня больше денег нет, я последние на билет истратила. Нашему отделению перед Новым Годом зарплату в психбольнице не выдали вообще никому.