- Мало того, что кашу своровала. - Решала женщина. - Мало того, что в столовую для хищения тайно пробралась. Так еще и следы своего преступления скрыть не сумела. Была поймана с поличным, с тарелкой каши в руках, с комком каши во рту.
Сейчас начнется скандал. Ты уже родила. За кражу больничной каши тебя выгонят с позором и треском из больничного послеродового отделения.
Своей невыдержанностью, своим голодом ты сейчас сорвешь всю работу. Провалишь операцию. Не смогут теперь оперативники Управления словить врача -анестезиолога на взятке и вымогательстве взятки с мужа, оттого что анестезиолог, по предварительной догово́ренности с мужчиной, провел операцию«Кесарева сечения» на тебе и обезболивал твои оперативные роды всеми возможными наркотиками.
Радистка Кэт из «Семнадцати мгновений весны», хотя бы, без сознания в роддом попала, поэтому и прокололась, орамши «Мамочка» на русском языке. А ты завалила всю операцию, оттого что не смогла до утра дотерпеть свой голод без тарелки чужой недоеденной каши!
Так жутко, как сейчас, когда женщина смотрела, растерянная, на работницу кухни, ей не было даже тогда, когда в давнем детстве в их сельский магазинчик не привезли вдруг халву, большим и гладким кубом, одним куском.
Стеклянная витрина магазина была с трещинами и дырой. Стояла в очереди за покупками рядом с отцом. И что уж тогда она захотела. Погладить большой кубик халвы, прикоснуться к нему пальчиком и понять, настолько ли он гладкий, или только кажется таким сквозь мутное стекло?
И до сих пор не понимала женщина, что же она тогда натворила, в том давнем деревенском детстве? Почему отец покраснел тогда? Ее детскую руку из дырки в витрине вытащил. Потом, отстоявши очередь, купил большой кусок этой гладкой, а, в общем - то совсем невкусной халвы.
И никогда она больше, напуганная тем случаем, свои руки никуда больше не тянула. Вот первый раз за всю жизнь, своровала тарелку каши...
Женщина поняла, что сейчас, как в тех стихах Маяковского о Советском Паспорте, она будет исхлёстана и ра́спята, только не за паспорт, а за кашу.
Она уронила на стол кашу недоеденную. Залезла в карман. Достала последнюю сотню рублей. Она протянула деньги кухонной работнице и сказала:
- Я была голодная очень. Меня из оперблока уже после ужина к вам в отделение перевели. Возьмите пожалуйста. Вы мне очень поможете.
- Только не кричи! - Молилась женщина мысленно. - Не надо устраиватьскандала из - за каши. Я выплюнуть всю эту кашу, почти что, могу. Только не надо срывать оперативное расследование. Нельзя оставлять ребятишек из Управления без «палки» под Новый Год.
Так много всеми вечерами собирались на совещания умных мужчин. Они так хотели «срубить палку». За раскрытие преступления оперативным работникам Управления ставили палочку, как в первом классе или в колхозе за отработанный день, за трудодни. Им всегда выдавали премию за успешное и раскрытое преступление.
Работница кухни смотрела на женщину и что - то думала.
- Ладно. - Сказала она. Денежка исчезала в кармане халата работницы.
Шаги удалялись. Свет погас. Дверь отворилась и захлопнулась. В столовой снова стало темно и тихо.
Женщина постояла немного у раздаточного стола. Ее голод вдруг сразу прошел. Потом на негнущихся ногах подошла и посмотрела в окно.
Снег перед окнами роддома и оперблока был истоптан так, как будто бы весь день по этому снегу гуляли стадами мамонты.
Но если хорошо присмотреться, то даже в неверном свете уличных фонарей, было видно, что снег вытоптан не просто, а со смыслом.
Натоптанные следы складывались гигантскими буквами:
- Алиса, я тебя люблю! Спасибо за сына. Родная, спасибо за дочь! - Мужчины переживали за соих жен.
Лишенные доступа в палаты и опербоксы родильного отделения, они старались подавать весточку о своей любви любым возможным способом!
- Но мой муж, - знала женщина. - Лучший! Я не могу его себе представить одним из этого стада топчущихся во дворе роддома мамонтов или папонтов, что бредут и бредут по кругу, оставляя на снегу слова бессвязной и беспомощной любви.
Перед тем, как я уходила в роддом, муж подозвал меня и сказал:
- Хочешь, мы займем денег. Я заплачу всю сумму анестезиологу. А ребятишкам, "пацанам" из Управления скажу, что все сорвалось.
Женщина помнила, как подумала и сказала:
- Нет! - Снова подумала. И постаралась объяснить. - С женщинами в любой гинекологии давно уже обходятся так, что начинаешь завидовать каждой картошке, что выходит из автоматической картофелечистки.
Картофелечистка лупит картофелины нежнее, чем на гинекологическом кресле вставляют влагалищное зеркало беременным женщинам.