- Я здесь останусь на ночь, муж, - выслушала историю женщина, понимая, что муж хочет ее успокоить или развеселить. - Останусь ночевать в мамочкиной комнате для отдыха. Буду сгущенку банкой жрать, чтобы молоко прибывало.
- Я тебе две банки сгущенки положил. - Сказал мужчина. Женщина кивнула.
- Тогда я пошел. - Попрощался мужчина. Его ждала одинокая дорога и темные улицы.
Женщина понадеялась, что муж справится, поэтому кивнула. Ее ждала одинокая ночь в комнате для мамочек, жесткий топчан, холодный сквозняк из окна.
И ощущение, что что - то закончилось, а что - то только начинается.
Так было, когда она, в молодости, училась заочно в ВУЗе и торопилась, но не успевала на последний автобус в свое село.
Тогда покупала билет в комнату матери и ребенка при железнодорожном вокзале. Если комната бывала пуста, то за добавочную шоколадку продавали место и ей, даже если и не видели рядом с нею никакого ребенка.
И всю ночь потом разговаривали с нею поезда. Будили прощальными гудками. И звали в далекие путешествия...
Часть двадцать четвертая. Просто мамочка погладила кошку. Окончание.
Часть двадцать четвертая. Просто мамочка погладила кошку. Окончание...
Мой командир меня почти что спас,
Но кто - то на расстреле настоял…
В. Высоцкий. «Тот, который не стрелял». Из песни. Вместо эпиграфа.
Летний день вставал навстречу высокими соснами, бесконечным еловым бором, сочной свежестью лесного хвойного утра. И тем ароматом леса, от которого хотелось не бежать, а лететь.
До тех пор, пока не споткнулась о бетонный поребрик. Тогда и полетела, превращая свой утренний бег в короткий полет.
Но сила инерции движения не отступала. Она тащила вперед все тело, она колени, локти, бедро и даже щеку, отдельно от всего тела вперед волокла.
И бороздила, царапала, разрывая до крови, до сильной боли от многочисленных ранений, так что от боли и слабости сознание стало тускнеть. И закружилась голова.
- Тогда мне было одиннадцать лет, - вспоминала женщина. - Отец перевелся на работу сельским ветеринаром. И всю семью перевез. И мы жили на краю области, в деревне, что была расположена среди векового соснового бора.
И, вставши утром, вдохнувши лесной прохлады, напоенной запахами земляники и незнакомых трав, вдруг так захотелось пробежаться. Она неслась по земле, почти не касаясь мягкой хвои ногами.
До тех пор, пока начало бетонногопоребрика перед зданием Правления, не превратило бег в полет.
Обратно домой хромала, еле живая. В те времена в деревнях ничего не знали об опасностях открытых обширных ран, неизлечимых заболеваниях, что проникают от земли в царапины и ранки вместе с вирусами столбняка. И необходимой немедленной вакцинации от столбняка.
Поэтому отец посмотрел на ранения дочери, покачал головой, промыл раны крепким и щипучим от крепости ярко - желтым раствором риваноля. И замазал все раны желтой и тягучей лечебной мазью для коров, которую он зачерпывал рукою из большого и стерильного медицинского ведра.
Отец любил говорить, что врач лечит человека, а ветеринар - человечество.И с разными болячками, порезами и ушибами детей справлялся самостоятельно.
И если дочь бежала, не пригибая головы и зацеплялась головой за низковатую притолоку входной двери, ударялась и падала, то отец подхватывал дочь, велел смотреть на него и проверял по расширению зрачков, не получил ли ребенок сотрясение мозга.
Потом водил пальцем перед лицом и заставлял глазами за пальцем у носа следить.
Потом отпускал, успокоенный.
И сотрясение мозгов не наступало, не потому что у девочек и женщин отродясь мозгов никогда не было и нет. (Частенько любил повторять муж своей жене, нынешней, уже взрослой, женщине) А внутри черепа только лишь одна резинка, для того, чтобы уши к голове прикрепить. (Мужчина улыбался. И рассказывал свою ехидность, точно новый анекдот из интернета)
Не наступало необследованного сотрясения мозгов, потому что дедовские методы осмотра пострадавшего и пациента внимательно и вручную бывали действенными всегда. Суть этих методов не менялась от назойливого повторения и применения.
- А нынешние врачи, - вспоминала женщина, - забыли совсем о пользе первичного осмотра для больного. Они не умеют без громоздкого томографа поставить диагноз: Сотрясение мозга. Или исключить его.
Отцу я верила: Сказал нет сотрясения, значит и нету его. А сейчас из больницы выходишь в сомнениях. И очень редко, с радостью, что спаслась, избежала ужасного случая.