Симпатичная и темнноволосая Иришка смотрела смущенно. И ждала ответа.
С таким выражением смотрят только тогда, когда желают доверить некоторую тайну.
И что же это было за тайное место для всех немногих деревенских детей, она пока еще не знала, но поднималась и морщилась от боли в содранных ногах и забинтованных локтях.
Она поднималась и делала шаг навстречу Иришке, понимая, что приобретает свою первую, в этой деревне, подругу.
Поэтому готова была идти следом, хоть в рай и хоть в ад!
А сейчас, кажется, в ад она и попала! В перинатальном детском отделениии, где так остро, до головной боли пахло ацетоновыми красками, оттого что кому - то в голову пришло делать ремонт в отделении для новорожденных за пару дней перед Новым Годом.
Но все когда - нибудь заканчивается. Закончились и эти тяжелые несколько дней, пока новорожденную малышку проверяли на врожденные заболевания или жизнеспособность организма.
Осталось пересидеть последнее занятие, которое проводилось как ликбез для малограмотных, только лишь народившихся мамочек, которые завели себе ребенка. Но пока еще не знают, что с ним делать. И как правильно делать это.
- Кошкам легче, - всегда считала женщина. - Не успевши окотиться котейка - мама знает, что нужно вылизать котёнка, потом его подтолкнуть к животу и соскам с молоком, согреть, обсушить и накормить. А люди придумали столько ритуалов и разных обычаев!
- Показываю! - Сказала Мария Ивановна. Ради своего публичного выступления, она приоделась в белый помятый халат и больше обычного трясла в нервном и бесконечном тике своей седою головой. Но что положено Юпитеру, как Верховному Богу, то и положено...
Мария Ивановна, как старейший врач - неонатолог внутри городской больницы и даже внутри всего города, знала, о том, как обращаться с новорожденными, знала о детях первых дней жизни, практически, все!
Своими неожиданно сильными руками Мария Ивановна разложила младенца, как цыпленка, подготовленного к жарению по грузинскому рецепту с пряными травами.
Врач согнула ему ножки и стала давить на согнутые ножки сильно. Она пыхтела. И старалась придавить ножки младенчика к плоскостипеленального стола.
- Сейчас как хрустнут, - думала женщина, - его мелкие детские и хрупкие косточки. - Младенец был похож на разложенную на столе лягушечку. Он не плакал, а только кряхтел.
Потом Мария Ивановна минут пять держала младенца за ножки. Потом отпускала медленно. Потом, отдышавшись проговорила:
- Так каждая родительница должна лечить у своего ребенка дисплазию тазобедренных суставов. И повторять эти упражнения каждый день. Иначе ваш ребенок никогда не сможет ходить.
- Ни за что не буду! - Решала женщина. Совсем некстати ей вспомнился свой выпускной вечер. Родителей собрали заранее, чтобы они успели наготовить кушаний, которых никогда и никто не готовил в их селе.
И мать вспоминала потом, как отбивались цыплята табака́. В их деревенской жизни никогда не водились специальные молотки для отбивки мяса.
Поэтому тушки цыплят незатейливо бились об стену до тех пор, пока цыплята не становились мягкими. Уборщица школы, могучая женщина отбивала так штук пятьдесят цыплят, на полный ужин для всех: Выпускников, учителей и гостей праздника. И, под конец своей работы отбойным молотком, стала так похожа на душегуба, вся в клочьях мяса и брызгах крови, что мать не могла не рассказать своей дочери эту историю.
А дочь - выпускница порадовалась, что деревенское застолье, наполненное блюдами и горками разной еды, не допустило ее до поедания этих экзотических и раздавленных перед жарением цыплят.
Все эти цыплята были выставлены на столах, но в каких - то других местах.
- А вот теперь мне предлагают задавить, как цыпленка, своего собственного ребенка. - Думала женщина. - Я ни за что с этим не справлюсь! Я прикоснуться - то к этому хрупкому существу боюсь!
И почему же мне всегда выпадают в жизни малопереносимые вещи. - Думала женщина. - А надо с ними справляться так, как будто бы они самая наиобычнейшая вещь?
Как сильно страдала несчастная куча песка от того, что ее расшвыривали и расшевыривали!
Так много всеми вечерами собирались на совещания умных мужчин. Они так хотели «срубить палку». За раскрытие преступления оперативным работникам Управления ставили палочку, как в первом классе или в колхозе за отработанный день, за трудодни. Им всегда выдавали премию за успешно раскрытое преступление.