– При этом украв у них самих? – лицо мужчины выражало участие в беседе, но прочитать на нём какие-то другие эмоции парню не удавалось.
«Не знаю почему, но он опасен» – подумал парень, но вслух произнёс фразу, которую старшая банда как-то раз использовала против него самого:
– Изъяв украденное!
– Значит, украсть у вора – это уже не кража, а правосудие? И кем же вам дано такое право?
– А кто тебе дал право решать?
– Но разве я кого-то осуждал? – развёл руки в стороны Пастырь, – Я лишь задал тебе вопрос, сын мой.
– Я тебе не сын. А хочешь поспрашивать, сходи на базар. – Парень выдержал паузу и, не отворачиваясь от священника, бросил своим товарищам, – Ладно, парни, это уже больше не весело, уходим.
Проходя мимо священника через узкий проулок, парень попробовал напоследок пихнуть того плечом, но удивительным образом, извернувшись в столь тесном пространстве, монах не только увернулся от плеча, но и схватил парня за руку.
– Отдайте хлеб детям. Они старались его добыть. – взгляд серо-стальных глаз упёрся в парня.
– Пффф. Да пожалуйста! – скорчил гримасу тот, выдёргивая руку из хватки монаха, – Ловите!
Он бросил булку точно в центр подворотни, где после прошедшего дождя оставалась широкая и глубокая лужа. С громким «плюх», от хлеба пошли круги по мутной воде. Одна из девочек, как запомнил Пастырь, подскочила и кинулась спасать еду. Воды в луже было почти по пояс, но она быстро схватила булку и подняла над собой, не давая той ещё сильнее промокнуть и напитаться грязью.
Двое оставшихся в подворотне парней молча направились на выход за своим вожаком, в то время как остальные дети, кинулись к луже, помогая вытащить хлеб и саму девочку оттуда. Даже получивший недавно оплеуху Жучок не отставал, опёршись ногами в землю у самой кромки воды и вытаскивая ребят обратно на сушу.
Пастырь внимательно наблюдал за слаженной работой детей, которые словно ведомые единым инстинктом муравьи, успешно добыли пищу и теперь наскоро делили её между собой, не забыв о своём предводителе.
Тот прошмыгнул из-за спины мужчины, схватил причитающуюся ему порцию разорванной на мелкие части булки, но не торопился скорее засовывать её в рот. Спрятав её за спиной в руках и грудью загородив собой от неизвестного визитёра остальных детей, он поднял глаза на Пастыря со словами:
– Мы не украли… – замялся он, когда предвкушающий хоть какую-то трапезу желудок издал громкое урчание – Честно!
Священник молча улыбнулся и кивнул ребёнку. Тот, разгадав жест и не теряя времени, начал откусывать от своей краюхи куски, и проглатывать их, почти не жуя.
– Не стоит есть так быстро, – усмехнулся мужчина, – Иначе как ты насладишься результатом своих трудов?
Мальчик удивлённо запихнул весь остаток булки в рот и принялся старательно пережевывать, слегка зажмурившись, и, видимо, пытаясь таки поймать это самое наслаждение от трудов.
Дождавшись завершения процесса, Пастырь снова обратился к ребёнку:
– Как тебя зовут, дитя?
– Лео… господин.
– О, не надо господ, зовите меня просто: Пастырь. – улыбнулся мужчина. - Лео ведь означает лев? Сильный и благородный зверь!
Пастырь попробовал вовлечь детей в беседу, но те словно стая волчат, встретившая неизвестного крупного зверя, держались друг друга, и не торопились отвечать мужчине.
«Ничего, и снега по весне тают не сразу. И будет сие место почвой благодатной для семян моих, чьи ростки потянутся к солнцу.»
– А тебя видимо, зовут Жучок? – предпринял он вторую попытку, обращаясь к мальчику, на скуле которого начинал наливаться солидных размеров синяк. – Позволь?
Пастырь протянул к мальчику руку, но тот, словно дикий зверёк, отпрыгнул в сторону.
– Не нужно бояться, я хочу помочь. – В успокаивающем жесте он поднял руки перед собой.
Рука пастыря, окутанная светлым сиянием, коснулась лица ребёнка. Фиолетовые оттенки синяка слегка посветлели и начали изменяться на розовые.
– Ну вот и всё. – Довольно сказал священник. Первое «семя» положено. – Постарайтесь больше не попадаться.
Дети дружно кивнули, не проронив при этом ни слова.
– И где же ваш дом? Родители? Неужели они вас не кормят?